Поэтому для встречи со связным Марчевский избрал именно кассы кинотеатра — меньше возможности для случайных совпадений, поскольку ни он, ни связник не знали друг друга в лицо. Только условные знаки для опознания друг друга и пароль: ничего не значащие для стороннего человека фразы. Остальное уже потом, когда они уйдут с места встречи…

Но связник не появлялся. Может быть, посланец Марчевского не дошел до новых друзей, или на той стороне ему не поверили? Нет, должен был дойти, должны были поверить — пан Викентий нашел именно такого человека, который и дойдет, и вызовет доверие у тех, кто должен теперь стать ему друзьями…

Но надо избавляться от непрошеного спутника на прогулке. Марчевский знал, что его ищут разные люди и с разными целями. С одними он сам страстно желал встретиться, с другими — нет. Господин в темном пальто и широкополой шляпе явно не посланец тех, с кем пану Викентию сейчас хотелось бы увидеться.

Поляк прибавил шагу и направился в сторону тихих улочек, скрывавших оставшиеся после прошлогодних бомбежек развалины. Больше не оглядывался — понял, что тип в широкополой шляпе прилипчив, как назойливая осенняя муха, и так просто не отвяжется. Что ж, в таком случае придется заставить его это сделать.

Пан Викентий невесело усмехнулся — многие из хорошо известных ему приемов избавления от слежки оказались непригодными в условиях оккупации. Но первая растерянность уже прошла, и мозг работал четко, выискивая наилучший вариант. Однако тревожное чувство, возникшее, когда он заметил господина в темном долгополом пальто, идущего следом с упорством гончей, не исчезало, а наоборот, усиливалось.

Ни к чему сейчас такие приключения, ни к чему. Слишком много поставлено на карту, сделан важный ход, даже не ход, а принято очень серьезное решение, осуществлены меры для его реализации, а тут возникали ненужные осложнения.

Марчевский с сожалением вспомнил о Мокотовском поле в старой, еще довоенной, Варшаве. Вот где было удобное место для встреч и неожиданных исчезновений. Там собирались тысячи людей, преимущественно безработных, которым некуда было девать свободное время. Некая своеобразная, стихийно возникшая биржа с неограниченным выбором дешевой рабочей силы. В такой толпе проще простого затеряться. Но сейчас не было ни Варшавы, ни Мокотовского поля — была полупустая улица без трамваев, редкие прохожие, жавшиеся к домам, быстро шагавший по грязному, покрытому лужами тротуару Марчевский и его молчаливый преследователь, от которого надо было избавиться.

Сзади послышался рокот моторов. Марчевский оглянулся — на улицу втягивалась моторизированная часть немцев: пятнистые тенты огромных грузовиков опущены, глухо гудели бронетранспортеры, стрекотали подпрыгивающие на булыжной мостовой мотоциклы.

Не стоило лишний раз искушать судьбу, и пан Викентий свернул за угол. Там, как он помнил, раньше было кафе, в котором ему довелось раз-другой выпить чашечку кофе. Тихое, по-домашнему уютное, с большой пальмой в деревянной кадке, стянутой ржавыми обручами, темным паркетным полом и маленькими столиками на двоих, покрытыми разноцветными скатертями.

На счастье маленькое кафе оказалось целым и было открыто. Оглянувшись еще раз на казавшуюся бесконечной колонну немецких войск, ползущую на восток, Марчевский толкнул знакомую дверь.

Кадка с пальмой стояла на старом месте в углу. Правда, развесистая крона слегка пожелтела и пожухла, острые длинные листья поникли, как сложенные веера. Столики, за которыми сидели немногочисленные посетители, уже не покрывали разноцветные скатерти, и, самое главное, отметил про себя пан Викентий, совсем пропал дразнящий, вызывавший аппетит и предвкушение праздника запах шоколада, ванили и хорошего кофе, сваренного по-варшавски.

Марчевский подошел к стойке, за которой пожилой хозяин перебирал пластинки, решая, какую из них поставить на старенький патефон, попросил кружку пива и бутерброд.