Больше Дэн спорить не стал. А я пошёл к Люлю, секретарю босса.

Люлю — генномодифицированный, антропоморф, гермафродит, асексуал, существо независимое. Считает, как машина, болтает на десяти языках, в голове информации — миллионами терабайт, да ещё и выход в Сеть — встроенный, антенны в виде рожек. За рожки Дэн его Люцифером прозвал, но не прижилось. Слишком длинно и величественно.

Но Люлю мы его между собой зовём. Если в глаза — он обижается, говорит, на кошачью кличку похоже. Хотя — он и есть боссу учёный кот. Или канарейка — с учётом голоса и любви к оперным ариям.

С киборгами Люлю особо не общается: о чём ему с бойцами разговаривать? У бойца главное — корпус, а у Люлю не корпус, а сувенирная флешка со стразиками. У него главное — мозг. Но задаваться он не задаётся.

Я выбрал момент, когда босс занят был, а Люлю играл с машиной в n-мерные шахматы и музыку слушал, отдыхал, в общем. Подошёл, кашлянул, говорю:

— Слушай, красавец, а ты не мог бы мою упаковку идентифицировать? Всё равно как, лишь бы имя узнать, а? Хоть по Потребительской Сети, хоть по Интерполу…

Люлю свои совиные глазищи прикрыл, задумался. Потом говорит, как Дэн:

— Уверен, что тебе это нужно? Меньше знаешь — крепче спишь, я бы сказал…

— Знаешь, что? — говорю. — Я бессонницей не страдаю и вряд ли буду, а за помощь хоть заплачу, хоть отлуплю, кого захочешь. Как оно?

Люлю только ухом дёрнул.

— Ну вот ещё! — говорит. — Всё бы вам, киборгам, лупить… я тебя идентифицирую совершенно даром. Мне тоже забавно.

Всё-таки польстило ему, что красавцем назвали. Не каждый его красавцем назовёт, фигню плюшевую.

Информационную директорию Люлю раскрыл в голограмму и развернул над столом, чтобы я тоже смотрел. Потом уставился на меня и говорит задумчиво:

— Надо ещё поразмыслить, как тебя идентифицировать… Глаза у тебя искусственные, по сетчатке не выйдет. В ушах я тоже не уверен — за уши периферию вживляли, может, заодно и сами уши поправили. Зубы у тебя искусственные, невооружённым глазом видно — и передние при мне уже вставляли.

— Может, пальчики? — спрашиваю. — Дактилоскопия? Древний метод, но эффективный же?

Люлю меня за руку взял и головой качает.

— Нет, — говорит, — громила, пальчики не пройдут. С тех пор, как вы с Дэном горели в том ангаре — много ли тех папиллярных линий у тебя осталось? Ладонь, как у куклы…

— Что ж делать? — спрашиваю. Расстроился.

Откинул златой локон с плюшевой мордочки, покусал коготок — и говорит:

— Надёжнее всего генетическая экспертиза, но долго и дорого. А я могу по идентификационным точкам на черепе прогнать. Точность — девяносто девять процентов с мелочью.

— Ладно, — говорю. — Давай по черепу. Но генетическую мы тоже сделаем. Для абсолютности.

Выдрали мы у меня клок волос, кусочек ногтя отрезали, заклеили всё это в конверт, конверт Люлю к исходящей почте положил, сделал заказ в «ГенАналитик» — и с моей кредитки сняли вперёд изрядную плату за проверку. А потом мы с Люлю отсканировали мою физию, отметили на моей черепушке эти самые точки — и прогнали по всем поисковикам. Люлю своё дело знал, в сетях — как рыба в воде. Получаса не прошло, как высветился в интерполовской базе мой пресветлый лик.

Почти что мой. Но не совсем.

Морда какая-то потрёпанная, как будто старше выглядит, под глазами синячищи, сами глаза, даром что натуральные — как у ошалевшего окуня.