Волнение по-прежнему не оставляло ее, но, несмотря на это, чувствовалось, что настоящая тревога в ней улеглась. Несчастный случай, происшедший с мужем, не мог не беспокоить ее, но наступившая уверенность, что Жан-Пьер вернется, избавляла от прежней ужасной муки.

— Только бы он ничего не скрывал от меня! Он не пишет, где он находится?

— Нет.

— Будьте любезны, прочтите еще раз!

Я снова медленно, тщательно выговаривая каждое слово, принялся читать письмо. Это непостижимо! Вновь перед моими глазами предстал лежавший на проезжей части с неестественно запрокинутой головой Массэ. Я увидел, как полицейский, ощупав грудь убитого, молча накинул ему на лицо свой плащ.

«Моя дорогая Люсьенн!

Меня только что сбила машина…»

Я прервался, чтобы проверить почтовый штемпель. Пневматичка была отправлена в девятнадцать часов тридцать минут, то есть более чем через полчаса после несчастного случая.

«Ничего серьезного…»

А если Массэ был всего лишь оглушен ударом? Тогда он, без сомнения, пришел в себя в машине «скорой помощи»!

— Он должен был точно указать, где находится. Я бы примчалась к нему в больницу! Он пишет, что вернется… Ведь он уверен в этом, не правда ли?

— Именно так.

«Вернусь вечером…»

— Какое счастье! О! Мой любимый…

Люсьенн закрыла глаза, и две слезинки выкатились из-под длинных ресниц.

— Он любит меня, — прошептала она. — Он пишет, что любит меня… Жан-Пьер! Жан-Пьер!

От вновь обретенной радости она плакала и смеялась, покачиваясь на месте, уперев руки в бедра.

— Мадам Массэ… Люсьенн…

— Да?

— Извините меня, но… Вы уверены, что это почерк вашего мужа?

Она схватила письмо, вгляделась в него, моргнула и вновь заулыбалась.

— Уверена!

Я подумал о телефонном звонке, раздавшемся незадолго до прихода почтальона. Я чувствовал, что взят в оборот некой неведомой силой, я физически ощущал ее; она давила мне на плечи, побеждала меня… а я никак не мог определить, что же это за сила.

— Хорошо, знаете что? Не отправиться ли вам сейчас отдохнуть, пока не пришел ваш муж? Вы ведь слышали: он хочет, чтобы вы были в веселом расположении духа.

— А что будете делать вы?

— А я попрошу у вас разрешения удалиться: меня ждут.

— Вы женаты?

— Да, у меня двое детей. Новогодние подарки для них у меня в машине…

— Я понимаю. Вы действительно не можете дождаться моего мужа? Я чувствую себя…

— Больной?

— Нет. Голова болит, но ничего страшного. Я просто боюсь оставаться одна!

— В таком случае, я подожду.

— Спасибо.

Мы прошли в спальню, и она снова улеглась на свою роскошную кровать. Такую кровать только снимать в цветном кино.

— Скажите, месье…

— Робертс, Уильям Робертс.

— Извините, у меня в голове все смешалось. Как получилось, что вы узнали об этом несчастном случае?

Я чуть было не пустился в объяснения, но это заняло бы слишком много времени, а меня ждали более неотложные дела.

— В общем… я был в Блю-баре, когда туда позвонила ваша горничная, чтобы узнать, там ли вы. С барменом я на дружеской ноге…

— Мерзавка!

— Почему вы так говорите?

— Она ушла к своим родителям, зная, что мой муж попал в катастрофу! Все горничные таковы: неблагодарные, равнодушные…

Я подумал, что в самом ближайшем будущем мне ко всему прочему еще придется заняться реабилитацией этой девчонки.