Занялся генеральной уборкой, сам, без Ленки — так как перла из меня невостребованная за период пьянства энергия. Протирая телефон, телефонную трубку, представил, что я только что совершил убийство и удаляю отпечатки пальцев.

И вдруг будто схватил сам себя за руку… На сей раз все опять обошлось благополучно. Я, конечно, наговорил кучу грязных телефонных премудростей своим коллегам по цеху, коих не видел уже годы, наслезил потоки признаний в любви своим бывшим женщинам, иных из которых даже не помнил в лицо, накуролесил в интернете, то подкалывая евреев, то евреем прикидываясь… Ни один из моих виртуальных поступков не имел четко выраженных последствий, и так было почти всегда, будто бы массы людей, к которым я, вопия, обращался, просто не существовало.

Ну, а что дальше?

[На полях: «Именно это место. Зачем надо было вырывать листок?»]

Доколе мне вести эту бессмысленную пакостную жизнь? До следующего запоя, который будет не менее отвратителен, нежели этот?

Нет, я хочу покончить с этим, раз и навсегда. В глубине ящика стола, в заветной коробочке, где болтается мое обручальное кольцо, прядка волос одной девушки, с которой я расстался двадцать пять лет назад, еще какие-то смутные вещицы, лежит некий пузырек. Внутри пузырька — самый обыкновенный, весьма популярный в литературе и кино цианистый калий.

История этого порошка такова. Давным-давно, еще в студенческие годы, была у меня девушка (ох, никуда от этих девушек не деться…) Она училась в химико-технологическом, там же подрабатывала вечерами в лаборатории, имела доступ к разным запретным веществам. И вот, как-то раз, в шутку предложила мне достать щепотку цианида. Я же в шутку согласился принять.

Помню, она принесла его в допотопном аптечном пузырьке с резиновой пробкой. Вещества на дне было совсем чуть-чуть, но с его помощью можно отправить на тот свет человек пять. Мгновенно.

Помню, какой трепет я испытал при виде этого вещества. Два-три раза в день я доставал пузырек и любовался им на просвет. То хотелось лизнуть эти кристаллы, то мечталось своими руками сделать некий перстень…

Девушки уже давно и след простыл, да и в живых ее нет, лишь прядка волос зацепилась, и как-то раз мне пришла в голову мысль: а в чем была суть ее поступка, этой Наташи, которая, как я сейчас представляю всю нашу историю, покружила надо мной, словно диковинная прекрасная пчела, да и ударила в самое сердце. Разбила его, ушла с другим, забыла, как они это всегда делают — быстро и легко.

Но цианид — он-то тут при чем? Может быть, уже тогда, своей узкой ладошкой вручая мне этот пузырек, она попросту давала мне в руки мою собственную смерть, с отсрочкой, может быть, на годы, десятилетия, а срок хранения цианида не ограничен… Может быть так она и думала:

— Вот, когда-нибудь этот истерик не выдержит искушения, зажмурится, слезами изойдет и сунет свой поганый язык в пузырек…

Что, впрочем я, похоже, уже готов сделать прямо сейчас. Так и напишу: в смерти моей прошу никого не винить… Традиционно и неправда. Именно винить, именно есть кого. И я бы привел целый список людей, которые подтолкнули меня к этому поступку, в течение всей моей жизни.

Это и девушка-Наташа, проворная, как пчела, и моя бывшая жена. Это ублюдок из толстого журнала, который капли моего говна не стоит, но выдал-таки отрицательную рецензию, повернув тем самым всю мою судьбу. Это и Миша Горбачев, затеявший свою перестройку, и Боря Ельцин, расстрелявший парламент страны.

В смерти моей я обвиняю и многих своих друзей, оказавших мне медвежьи услуги, и веселых собутыльников юности, щедро разливавших в мой стакан портвейн, не ведая, к чему все это приведет.

В общем и целом, весь окружающий мир, по капле, я обвиняю в смерти моей, что — в конечном итоге и значит — в смерти моей прошу никого не винить.