|
Войдя в тесное помещение, он щелкнул выключателем. В его офисе стояли маленькая кушетка, письменный стол, пишущая машинка, пара стульев и ржавый шкаф для хранения документов. Единственное окно было задернуто шторами, сквозь тяжелую ткань пробивались медленно движущиеся образы. Спустя многие годы Найквист начал ощущать равнодушие к этому месту. Отдохнуть, переодеться, поспать, если нужно, сделать пару звонков по редким делам. Вот зачем ему офис. Он просмотрел полученную за прошлую неделю почту. Обычные счета и предложения «удивительных графиков, непохожих на любые другие, когда-либо испытанные!» Никаких чеков или наличных. Он включил потолочный вентилятор, старые лопасти начали медленно вращаться. Налив себе стакан виски, Найквист посмотрел на карту города и сделал глоток. Крупномасштабная карта была прикреплена к стене напротив окна. Он купил ее, когда впервые приехал в офис. Какие радужные были надежды… Его мать умерла, когда он был еще ребенком, а отец, скорбя по умершей жене, изо всех сил пытался воспитать своего сына в одиночку. Найквист всегда стремился уйти от таких чувств, найти свой собственный образ жизни. Он представлял, как путешествует по городу, по этому странному и красивому мегаполису, по всем его уголкам. Он потратил слишком много лет своей юности, меняя одну отвратительную работу на другую, слишком долго был в бегах. Новое начинание дало ему цель в жизни – он хотел фотографировать неверных супругов, находить похищенные товары, разгребать неприятности, искать беглецов, защищать слабых. Помогать людям, когда полиция спускала дело на тормозах или вообще отказывалась его открывать. Ничего особенного, но Найквист все равно проводил время на улице. У него были деньги, сила и ум, и за эти годы город вошел в его кровь, составив карту внутри его сознания. Он мог бы получить от этого какую-то выгоду. Да, так и скажите – какую-то выгоду.
Жизнь течет. Время проходит. Как давно он начал карьеру? Шесть лет назад, семь? Больше? Нет, он не мог вспомнить. Все чаще прошлое становилось туманным веществом, текущим и угасающим в его сознании. Такие мечты, такие дивные желания… Сев за стол, Найквист засунул в пишущую машинку лист бумаги и быстрыми движениями пальцев напечатал: ДЕЛО ЭЛЕАНОР БЭЙЛ Он смотрел на чистый лист, собираясь составить список всего, что знал, всех относящихся к делу фактов. Однако мысленно перенесся совсем в другие места. Эту пишущую машинку ему купила бывшая жена, когда он впервые начал заниматься бизнесом. Он написал ей последнее письмо – длинное, бессвязное прощание. Найквист застонал от разочарования и, сделав еще глоток виски, посмотрел на настенные часы над картой. Переведя взгляд на наручные часы, он заметил, что, к счастью, стрелки теперь были видны четко. Но, разумеется, время на часах отличалось. Взяв телефон, он набрал трехзначный код. Успокаивающий голос молодой женщины в трубке сказал: «… точное время – двенадцать минут и двадцать секунд девятого. Время на этой неделе любезно предоставлено вам…» Найквист положил трубку. Повернув заводную головку часов, он настроил их на новое время. Он не мог сказать, перепрыгнул ли он вперед или назад, но это мало что значило. Изредка ему нравилось переходить на один из официальных временных графиков. Подойдя к окну, он отодвинул штору, и комнату залило яркими цветами. Офис Найквиста находился над горизонтом этой части города – из-за более дешевой арендной платы. Следовательно, вид на улицу, с хаотичными мириадами огней, полностью заполонял окно, словно стекая сверху вниз. К стеклу прижимались лампочки. Через окно были видны сотни цветов – ожидаемый красный на улицах Горячего тела и другие, демонстрирующие оттенки предыдущей истории: ярко-зеленый, обжигающе оранжевый, снежно-белый, голубой, ослепительно желтый. Несколько лампочек уже перегорели. Найквист уставился на темные пробелы. Он не мог не думать о том, что сказал Куипс, о том, что слишком часто переводить часы – это опасно. |
