– Прекрасное хореическое имя – Флора.

– Вам бы понравилось то, что выкрикивают мужики в супермаркете? А если вспомнить «Интерфлору», можно представить, как ребята из «Багли-холла» забавляются.

Черные тучи постепенно закрывали солнце. Сказав, что ему пора выгуливать собак, Раннальдини повел Флору в сад, словно специально созданный для любви.

Несмотря на засуху, по узким оврагам продолжали струиться ручьи. На полянках занимали стратегические позиции обнаженные статуи. Крошечная беседка здесь, белая скамья, приманка бездельников, там.

На ходу он взмахом руки охватил скульптурную группу резвящихся нимф.

– Как в нудистской колонии, – проворчала Флора.

Гораздо больше ей понравились его ротвейлеры, исчезающие впереди за кучками торфа и с беспокойством опять показывающие темные морды.

– Охраняющие собаки – они так милы, – Флора обняла Таблетку.

– Но только для тех, кто их не боится, – заметил Раннальдини.

Пройдя по аллее под причудливо переплетенными розами и хмелем, они вышли к большому бурлящему ручью, зажатому темными гладкими скалами.

– «Звук водопада преследовал меня, как страсть», – мягко произнес Раннальдини, уставясь на пенящуюся воду. – Этот водоворот назван Логовом Дьявола. В восемнадцатом веке молодые люди заключали пари и, чтобы доказать свое мужество, прыгали через него. Многие погибали.

Перепрыгнув сам, Раннальдини повернулся и сказал:

– Ну, малышка Флора.

– Это чертовски далеко, – проворчала она, а беспокоившиеся ротвейлеры боялись прыгнуть и скулили у ее ног. – В отличие от вас я не настолько стара, чтобы идти на смерть.

– Смысл жизни только в риске, – прошелестел Раннальдини, в полумраке сверкая глазами и зубами. – Прыгай, зверюшка, или ты испугалась?

Боясь разбиться, Флора сделала громадный прыжок, поскользнулась на мху и упала, чтобы не слететь вниз. Когда Раннальдини подхватил ее, она тряслась от страха.

– Отпусти меня! – завопила она. – Я хочу домой. Раннальдини положил свою теплую руку на гусиную кожу ее обнаженной талии.

– Почему ты меня боишься?

– Потому что мне нравится Китти, потому что я не геронтофилка и потому что сплю с вашим сыном.

– И он тебя удовлетворяет?

– В «Багли-холле» его прозвали Жезл, – в тон ответила Флора.

– Тихо.

Раннальдини приложил пахнущий дикой мятой палец к ее губам.

– Мне нужно одно подтверждение, без подробностей.

– Но если этого недостаточно, – продолжала Флора. – Вы слишком неразборчивы. Наташа рассказывала мне о Гермионе, о связях с ее мамашей и со всеми женщинами-музыкантшами в лондонском Дуоденале, не говоря уж о групповухе с толпой, одетой в блузки с надписью «Я ЛЮБЛЮ РАННАЛЬДИНИ». Вы их только что одновременно не трахаете.

Они вышли к маленькой скамье, скрытой среди крапчато-розовых орхидей. Алеющее солнце спряталось за леса. Флора охлаждала пыльные ноги в траве. Везде по приказу Раннальдини работали водоразбрызгиватели.

– Я Дон Жуан, – сказал Раннальдини, встав на тропиночке повыше, – или, по-итальянски, Дон Джиованни. Я ищу совершенную женщину и в отчаянии, потому что все женщины похожи. Может быть, ты другая. В тебе нет классической красоты, но твоя улыбка озаряет лицо.

– Зато тогда папочка не улыбается.

– А ты не должна курить, ежели Господь даровал тебе голос.

– Я бы променяла его на Бориса Левицки, – горько усмехнулась Флора, скрываясь за мокрыми ветвями ясеня.