Все пошло прахом 12 августа. Бух, бух, бух, неотвратимо, как приближение вражеской армии. Она заглянула в сквер, где оркестр играл скрипичный концерт Чайковского. Его всегда исполнял Гай. Вероятно, потому, что это была одна из их с Джулией излюбленных мелодий. Джорджия зарыдала.

– Мериголд выглядит прекрасно, да? – сказал Лизандер, когда автомобиль мчался, освещая придорожные цветы. – И подумать только, какой она была еще в феврале. Жду не дождусь встречи с Джорджией.

Перед свиданием Лизандер все приглаживал и приглаживал развевающиеся по ветру волосы, смотря на себя в боковое зеркало.

Джорджия оказалась в еще худшем состоянии, чем некогда была Мериголд. Несмотря на заново пробитые дырки, на ней болтались и часы и ремень. Камни обручального кольца, повернутые внутрь, царапали бокал с вином. На исхудалых руках проступали вены. Цвет волос утратил прежнюю прелесть, и они были теперь безжизненны. Джорджия перестала брить ноги, а лодыжки поцарапались в зарослях куманики во время скитаний по лесу. Рубашка на плечах имела такой вид, словно там кололи кокосы.

Приготовление напитка затянулось.

– Прошу прощения, но выдохся тоник, – сказала Джорджия, когда все наконец уселись на террасе. – Правда, есть еще бутылочка в холодильнике, – добавила она, когда Ферди вскочил.

– Извините за запущенность дома. Моя домработница, Мамаша Кураж, уехала на неделю в Коста Брава.

– Милый песик, – заметил Лизандер, когда Динсдейл вилял хвостом у скамьи, а голова и передние лапы находились на коленях Джорджии. Она сморщилась, когда он слишком сильно уперся в ее истощенные бедра.

– Я убиваю время тем, что выбираю семена трав из его глаз.

«Которые краснее, чем твои собственные, лишь по краям», – подумал Лизандер.

– У нас был бассет, – сообщил он ей. – Эти собаки по утрам просто ужасны.

– Вам надо остаться вдвоем, – сказал Ферди, вернувшись с тоником.

Он обнаружил в холодильнике уже почерневшее авокадо, покрытые плесенью кукурузу, сыр и помидоры. В кухне засохли все растения. Флоксы и ночной левкой повисли, обезвоженные. Да, этот дом определенно вышел из-под контроля.

Лизандер почувствовал отвращение к рассказу Ферди о том, как не правы бывают жены. Скирды сена на лугах Раннальдини напоминали ему не гробы, а школьные сундучки и то, как он плакал каждую ночь в подушку в подготовительном классе, пока в него не начинали бросать форменной обувью. Немудрено, что у него в мозгах было что-то не так.

Он по-своему истолковал изумление Ферди. Как тот догадался, что Джордж Элиот – это женщина? Лизандер увидел, что внизу лошади Раннальдини прячутся в тень под огромным дубом. Ему нужно поставить на ноги Артура. А загон очень плохой. Конь придет в себя, когда его вернут в Парадайз.

– Я не в состоянии столько заплатить, – в ужасе говорила Джорджия, крутя кожаный браслет. – Мериголд не сказала, что это так дорого.

– После возвращения ее мужа инфляция выросла на три процента, – пояснил Ферди, – а Лизандеру нужен наисовременнейший «феррари».

– Мне заплатят большой гонорар, – сказала Джорджия. – Если чек поступит в отсутствие Гая, я его скрою и расплачусь.

– Не напрягайтесь. Самое главное – вернуть мужа. Полагаю, он не бывает здесь с понедельника по пятницу.

Джорджия кивнула:

– Но эти пять дней не всегда свободны. Зная, что я одинока, Гай поддерживает приятельские отношения с другими женщинами. Прошлым вечером явилась Гермиона, выпила три виски и слопала глазунью, а мне пришлось пропустить «Истэндерз», «Зе Билл», «Афте Генри» и «Капитал Сити».