Поддержав свои силы парой изрядных порций виски, пирогом с мясом и чипсами около пылающего камина, Лизандер немного приободрился.

Бар пустовал, если не считать двух пенсионеров, глядящих в полупинтовые кружки с пивом, и викария, который, отрываясь к стакану с красным вином, писал воскресную проповедь и украдкой посматривал на Лизандера.

– Им бы еще изобрести сногсшибательный коктейль под названием «Святой дух», – промурлыкал Ферди, чьи щеки ярко заалели в тепле.

На стенах можно было увидеть сюжеты с каретами, местную команду по крикету, поблескивали медные лошади, и были еще две фотографии в рамках. На одной – надменный седовласый мужчина, закрывший глаза и взмахнувший палочкой, а на другой – потрясающе красивая женщина с темными вьющимися волосами и с таким широко раскрытым ртом, что у Лизандера появился соблазн сунуть туда кусочек пирожного, которое он скармливал Джеку.

– Кто это такие? – спросил он у Ферди.

– Раннальдини дирижирует, играют Малера, а Гермиона Гарфилд, его любовница, поет. Вон ее дом, слева отсюда.

Из окна Лизандер рассмотрел высокие желтые печные трубы, изогнутые, словно подзывающие пальцы, между двух больших черных тисов.

– Она всемирно известная оперная дива, – продолжал Ферди, подбирая подливку уже третьим куском хлеба. – Встретила Раннальдини, когда тот десять лет назад дирижировал «Риголетто» в Милане. И у них как в постели, так и вне получился головокружительный дуэт. Ты, может, слышал, что Гарфилд и Раннальдини... Хотя скорей всего нет, – он покачал головой. – Во всяком случае, они стоят почти столько же, сколько Найджел Кеннеди.

– Гермиона потрясающе красива, но широковата в бедрах, и Раннальдини, который, по слухам, использует обе щели, это доставляет удовольствие. Боб, муж Гермионы, менеджер оркестра лондонского «Мет». Он действительно прекрасный парень, обладатель самой тонкой талии в графстве Ратшир. По логике у него должны быть и самые узкие плечи, усохшие от всех тех слез, которые пролили музыканты после припадков гнева Раннальдини.

Игнорируя вопрошающий взгляд Лизандера, опустошившего стакан, Ферди достал ключи от автомобиля.

– Пошли. Пора закончить это путешествие.

На улице солнышка не было. Коттеджи вдоль Хай-стрит сбивались в кучку как бы погреться. Выехав из деревни по направлению к южной стороне долины, они миновали двор с водопадом и качелями, подвешенными на склонившейся яблоне.

– Это Жасминовый коттедж, – сказал Ферди, притормаживая, – он также принадлежит Гермионе и Бобу Гарфилдам. В прошлом году они сдали его своей подружке-пианистке Рэчел и ее русскому мужу Борису. Рэчел уехала за границу на гастроли, а Борис остался присматривать за детьми и сочинять непонятную музыку, которая никому не нужна. Поэтому вскоре он начал поиск сексуальных контактов. Осенью они вернулись в Лондон в надежде, что за работой жизнь вдвоем станет полегче, но и это не помогло брачным узам, ведь вчерашний инцидент с гелем для глаз что-нибудь да значит.

– Изумительный домик, что прячется слева среди ив, принадлежит Валентину Хардману. Он видный адвокат и в Лондоне проживает с любовницей, из-за чего его жена Аннабель ежедневно грозится броситься во Флит-ривер.

– А это вульгарное нагромождение, – Ферди чуть не переехал селянина, высматривая через огромные электрические ворота подъездной путь, – Сарай в Парадайзе. Его хозяин – Ларри Локтон, главный исполнительный директор «Кетчитьюн Рикордз», которая так удачно выпустила Раннальдини и Гарфилд. Ларри еще продолжает покупать компании, но я полагаю, его дела безнадежны, и теперь он на пути к краху.

– Нынешний союз Ларри с Раннальдини ведет в тупик, – продолжил Ферди, выправляя машину.