Ранним вечером в Парадайзе разбушевавшийся Лизандер звонил из своей машины Джорджии.

– Я, должно быть, за последнее время отупел, – сказал он. – Раннальдини уклонился от променад-концерта, и Борис собирается занять его место – «Рекреация» Верди или что-то в этом роде. Рэчел хотела было записать это в моей машине, а я был настолько глуп, что сослался на предстоящее свидание с тобой и предложил ей убираться подобру-поздорову. И еще я пофлиртовал прошлым вечером с Флорой.

– Все нормально, – Джорджия закрутила кран.

– А вообще нам пора развлечься. С Рэчел уж очень скучно, – заявил Лизандер, успокаиваясь. – Она просто в бешенстве, но пока наблюдает за Борисом, не распространяется о вредности продуктов.

Рэчел была не просто в бешенстве. Ее захлестывала зависть к прекрасному дому Джорджии, богатству, красоте и любовнику, сдерживаемому только Флорой. В общем, она безумствовала. Изводило также переживание за Бориса, выступавшего сейчас перед большой и незнакомой аудиторией, и было стыдно, что из-за ревности она желала ему провала.

Небольшое застолье на террасе в начале вечера сопровождалось руганью, поскольку из ванной, в которой Флора принимала душ, полилась вода, но никто не подумал вылить ее в сад или мыть ею машину. Пытаясь превратить все в шутку, Лизандер сказал, что это похоже на мочеиспускание Артура, и потом смеялся, не прекращая.

Джорджия в старом купальнике и желтом шифоновом шарфе, скрывающем засосы, удивлялась тому, какая же Рэчел хорошенькая. Как девочки, пережившие в старших классах сильное и неразделенное увлечение, она была очень сдержанна в своих оценках.

С ненакрашенными глазами под большими очками, в поношенных черных брюках и длинной кофте с плечиками, скрывавшими фигуру, она выглядела несчастной.

По дороге в гостиную к телевизору Джорджия сделала ошибку, показав ей новые желтые в цветочек обои в столовой.

– Интересно, сколько тропических деревьев было вырублено, чтобы произвести это, – холодно сказала Рэчел. – Я предпочитаю сама разрисовывать стены.

Положение не улучшила и Флора. Она ввалилась с огромной порцией водки с тоником и тут же закурила. Наглухо застегнутая рубашка скрывала от матери следы любви.

– В твоем возрасте не стоило бы курить, – проворчала Рэчел.

Она уже слышала историю про то, как Флору вытошнило в трубу Бориса, и то, как он восхищался ее сексуальностью и талантом, так что никак не была расположена полюбить ее.

– Если я хочу убить себя, то должна это сделать, заявила Флора, целуя Лизандера вместо приветствия.

– Но ты же наносишь вред и легким других. Ну-ка прочь, псина, – приказала Рэчел, пожелавшая смотреть телевизор, сидя на тахте.

Динсдейл злобно заворчал.

– Боюсь, он не послушается, – извиняющимся тоном произнесла Джорджия.

– Блохи, мам, просто ужасны, – Флора хлопнула себя по ляжкам. – Их на лужайке, как капель росы.

Подчеркнуто поджав под себя длинные ноги, Рэчел уселась в кресло. Ричард Бейкер как раз рассказывал зрителям, что Раннальдини и Гермиона, видимо, не появятся.

—Черт побери, как вы думаете, почему Раннальдини отказался? – спросила Джорджия, разливая остатки «Мюскадета» по стаканам.

Одна только Флора могла ответить на этот вопрос, но она молчала.

– Должно быть, получил приглашение, от которого не смог отказаться, – кисло заметила Рэчел. – От какой-нибудь девицы, с которой еще не трахался.

Коснувшись этой темы, она продолжила разговор о неразборчивости Раннальдини.