— Ставлю сто, — объявил он ровным холодным голосом, в котором был слышен английский акцент. И выбросил четыре очка.

— Четыре, — монотонно подтвердил крупье. Для того игра была столь же безразлична, как и игроки, выигравшие и проигравшие; для него они все были дураками.

— Еще раз сто на четыре, — сказал Уолтер. Он скомандовал это, как офицер перед битвой.

Да, он был солдатом на этой странной войне. Он сражался во имя славы и победы. Воин, как и его предки, которые преодолевали волны морей и дремучие джунгли. Он увлекался борьбой, ценил только игру, а не ее результат. Может быть, его могла бы освободить от этого Дидра Фаллон. Может быть, ему никто никогда не поможет найти то, за что стоит бороться.

Дидра Фаллон наблюдала за мной.

— Вы, кажется, этого не одобряете.

— Человеку так или иначе нужна радость победы, — ответил я. — Мне кажется, Уолтеры Первый, Второй и Третий тоже были игроками.

— Вам не нравятся эти аристократические штучки с нумерацией?

— Меня не интересует семья, в противоположность моему деду. Тот гордился тем, что некий Фортуновский был родом из Польши.

Она улыбнулась приятной открытой улыбкой.

— Ваш дедушка мне бы понравился. В беспорядочном мире семья — самое важное.

— Если эта семья имеет цель.

— Редфорды ее имеют. Только Уолтер для себя самого ее еще не нашел.

— И вы намерены помочь ему в этом?

Она снова улыбнулась.

— Вероятно, у женщин это болезнь — стремиться переделывать мужчин. Но Уолтер любит меня, а я хочу быть одной из Редфордов.

Но когда я ей хотел ответить, для Уолтера игра окончилась. Я видел, как он сразу поник, когда ставку забрали и кости перешли к другому. Его глаза напоминали потухший кратер, но смотрел он не на проигранную ставку, а на кости в руках другого.

Дидра Фаллон взяла его под руку.

— Мы могли бы что-нибудь выпить и поговорить.

Его печальные глаза взглянули на нее. Еще никогда я не видел такого откровенного взгляда. По его лицу можно было ясно прочитать, что кости уже забыты, что во всей вселенной для него никого не существует, кроме Дидры Фаллон. Чего еще может желать женщина? Разве что богатства, положения, может быть, даже власти?

Я последовал за ними в буфет. Дидра Фаллон заказала:

— Два мартини им двоим и ирландский виски для меня.

— Вы хотели что-то узнать о Поле Бароне, мистер Форчун? — спросила она меня.

— Просто меня удивило, как Уолтер мог проиграть ему так много.

— В то время у меня больше месяца не шла игра в покер, — ответил Уолтер. Он уже снова изменился, как хамелеон. — Пол всегда любезно соглашался принять от меня расписку.

— Как вы с ним познакомились?

— После того как мой дядя закрыл заведение Коста, тот перебрался в Вестчестер. Я нигде не мог там показаться. Все боялись Джонатана. Тогда я поехал играть в Нью-Йорк и там встретил Пола как-то за игрой, примерно месяцев семь назад.

— И Сэмми Вайса тоже?

— Вайса я встречал дважды. Вокруг нескольких игр по-крупному, на которые меня приглашал Пол. Но обычно я играл со средними ставками в квартире Пола на Шестнадцатой Восточной улице. Обещал ему выплатить двадцать пять тысяч долларов в рассрочку и думал, что он согласен. Я хорошо понимал, что Джонатан платить не стал бы.

— Вы не знали, что он послал Вайса за деньгами?

— Нет. Этого я никогда бы не допустил.

— Ваш дядя знал, что Вайс был лишь посыльным?

— Не имею понятия. В этот раз я ничего не говорил Джонатану о своих долгах.