Витька стоял и раздумывал, не навесить ли Гарику пару тумаков, чтобы не выпендривался, но тут его оттеснили от волшебного чемоданчика девчонки. Завидев коричневого медвежонка с умными блестящими глазками и с розовыми подошвами, они завизжали от восторга. Каждая осторожно брала мишку в руки и переворачивала, дожидаясь басовитого рычания.

– Дашь поиграть? – робко спросила Людочка, потрогав розовую пятку плюшевого чуда.

– В другой раз, – важно сказал Гарик. – Сам еще не наигрался.

Ажиотаж, нараставший вокруг подарков, внезапно испугал его. Торопливо, как слесарь сантехник, получивший от хозяйки деньги за «халтуру», именинник сложил свои сокровища в чемоданчик и громко захлопнул крышку. Ему вдруг стало жаль своих замечательных вещей, которые именно сейчас, в эту минуту, могут быть безвозвратно утрачены. Он всей кожей почувствовал. что восхищение дворовых приятелей и подружек его подарками постепенно стало перерастать в общую зависть, почти в ненависть. Дети смотрели на него так, как в наше время бывшие одноклассники поглядывают на товарища, выбившегося в миллионеры. Сначала в глазах мелькает любопытство, потом восхищение, и, наконец, все это выливается в мысленное пожелание лопнуть на месте, которое читается во всех взглядах. Примерно также дети смотрели на Гарика, плотно облепив его со всех сторон, а он теперь поглядывал на них с испугом и обидой. Именинник почувствовал, что надо позорно отступать прямо сейчас, в эту самую минуту. Схватить волшебный чемоданчик и дать деру домой, под надежное мамино крыло. В этой кричащей и прыгающей детской стае новенькие подарки в конце концов отберут или, что еще хуже, поломают. Порознь его сокровища уже ни на кого не произведут того ошеломляющего впечатления, какое они произвели на дворовую компанию в ту минуту, когда Гарик предъявил их все сразу, словно бесценный клад. Его удивительный праздник и самый счастливый день в году может быть вот прямо сейчас испорчен потасовкой с Витьком и собственными позорными «девчачьими» слезами.

– Ну, ладно, на сегодня все, – важно сказал Гарик с интонацией учительницы Марьи Михайловны. Она всегда так говорила, когда заканчивала урок. Именинник закрыл чемоданчик и собрался уходить. Дети разочарованно выдохнули, кто то из девчонок запоздало крикнул: «Жадина говядина!».

И тут вдруг случилось то, чего никто не ожидал. Витек поддел носком маленький мячик, терпеливо до тех пор лежавший у его ног, и дал пас в сторону Гарика. Вот это да! Сам Витек, знаменитый дворовый форвард, послал ему мяч так, словно они были на футбольном поле и играли на равных. Причем Гарик – в нападении! Тут уже надо было не нюни разводить, а действовать! Именинник зашвырнул чемоданчик на капот «Москвича», стоявшего рядом, и принял пас. Главное, не осрамиться! Гарик быстро гнал мяч к «воротам» – фанерному ящику, поставленному в тупике. Он чувствовал себя знаменитым футболистом. Вот сейчас он забьет гол! Такой, что все ахнут! Удар!..

Мяч пролетел мимо «ворот» и исчез за гаражами.

Витек громко и обидно заржал.

– Мазила! А еще коньки подарили! Зачем нашему малышу коньки! Играй с плюшевым мишкой, как девчонка! – заорал он на весь двор.

И тут снова произошло то, чего никто не ожидал.

Старый, видавший виды «москвич» громко чихнул и, дернувшись, поехал прочь, увозя заветный чемоданчик на капоте!

Гарик молча застыл на месте, но через несколько секунд, сбросив оцепенение, раскрыл рот и заревел во всю силу своих восьмилетних легких. Впрочем, реветь было глупо: «Москвич» и чемоданчиком были уже далеко.

– Мама! Мамочка! Подарки уехали! – закричал Гарик, влетая в квартиру.

– Куда уехали? – опешила мать.