-  Ты забываешь, Саша, что мы находимся в тысяча пятьсот пятьдесят втором году, а не в конце двадцатого века. Здешние рыцари отстают от нас почти на полтысячелетия. А искусство фехтования все это время на месте не стояло. Вспомни, как японские самураи в тысяча пятьсот семьдесят четвертом году на испанцев наскочили. Ну и что? А теперь япошки на мечах не хуже запорожских казаков рубятся. Четыре века прошло, не шутка. Так что, еще неизвестно кто кому в чистом поле костылей навешает!

    -  Ты что не понимаешь, Витя?! Это же немцы! Рыцари! Они непобедимы! Не нам, лапотникам, с ними сражаться.

    -  Нет, не понимаю, - пожал плечами Кузнецов, и потянулся за новым куском гусятины.

    -  Короче, так! - решительно ударил ладонью по столешнице Александр. - Поели, и хватит. Уходим немедленно.

    Никто не шелохнулся.

    -  Я кому сказал? Уходим!

    -  Да нет, Саш, - покачал головой Комов. - Здесь и вправду спокойнее.

    -  К тому же, - добавил Игорь Берч, - из истории неизвестны случаи гражданской войны в рядах Ливонского Ордена. Значит, против нас никто из местных воевать не станет.

    -  Да они не против вас, они замок от вас освободят!

    -  Эй, вы чего делаете?! - встрепенулся Кузнецов, увидев, как два местных воина приволокли огромные охапки соломы и принялись разбрасывать ее по полу.

    -  Кровь засыпаем, господин… - удивленно остановился Клепатник.

    -  Тебя как зовут, солдат?

    -  Егором.

    -  Так вот, Егор, - спокойным размеренным голосом сообщил Виктор. - Я приказал вычистить пол, а не засыпать его новой грязью. Вы-чи-стать. У вас тут столько грязи и земли, впору капусту сажать! Вычистить все да самого низа! Хочу увидеть первозданный пол! Ясно?

    -  Да, господин.

    -  Очень хорошо.

    -  Я ухожу отсюда! - повысил голос Великий магистр. - Кто со мной?.. - он выждал несколько секунд. - Ну, смотрите. Вам же хуже будет!

    И напоследок, в качестве последнего, самого страшного оскорбления бросил:

    -  Русские!

    Спустя четыре минуты Егор Клепатник закрыл за ним ворота, затем заглянул во двор, взял там лопату и отправился в главный зал - мыть пол.

    * * *

    Еще до того, как утренние лучи упали на поля Сапиместской фогтии или просторы Балтийского моря, во влажные от росы ворота замка Дерптского епископа постучал низкий человек в темной рясе. И он сам, и напарник подошли к дверям пешими, лица обоих тонули во мраке под глубоко надвинутыми капюшонами Пожалуй, ни один горожанин не отворил бы в такое время дверь перед странными незнакомцами - и тем не менее, калитка замка распахнулась едва ли не сразу после того, как стих стук последнего удара.

    Монах-привратник, почтительно склонив перед гостями голову, пропустил их во двор, вновь запер калитку, заложив ее толстым брусом. Затем, засунув пухлые ладони в широкие рукава рясы, отчего руки оказались сложены на груди, монах скромно потупил взор, и двинулся вперед, указывая дорогу. Спустя несколько минут все трое вошли в полутемный зал с открытыми в ночь высокими готическими окнами. Привратник молча указал гостям на приготовленные у стола кресла и попятился наружу, притворив за собой створки.

    Зал, все убранство которого составляла подставка для совка и кочерги, стол и возвышающиеся вокруг него три кресла освещался только пляшущими в камине языками пламени.