— Ты ведь знаешь проксена Родоса?

— Конечно. Это Киссид, сын Алексия, торговец оливками, — ответил житель Кавна.

— Верно. — Менедем швырнул местному маленькую серебряную монету и сказал ему название своего судна, а также назвал два имени — свое и Соклея. — Спроси проксена, сможет ли он приютить нас на ночь. Я дам тебе еще обол, когда вернешься с ответом.

— Договорились, товарищ.

Местный засунул обол за щеку и потрусил прочь.

Некоторое время спустя он вернулся вместе с толстопузым лысым человеком, чья голова сверкала так, будто он натирал ее оливковым маслом. Менедем дал посланцу второй обол, который исчез с такой же скоростью, как и первый.

— Радуйся. Я — Киссид, — сказал лысый. — Кто из вас кто?

— Я — Соклей, — ответил тойкарх «Афродиты».

Менедем тоже представился.

— Рад познакомиться, — проговорил Киссид, хотя тон его свидетельствовал об обратном.

Это обеспокоило Соклея: зачем же еще существует проксен, как не для того, чтобы помогать гражданам полиса, интересы которого он представляет в родном городе?

— Хотите, чтобы я вас приютил, так? — продолжал торговец оливками.

Нет, он вовсе не выглядел довольным.

— Если будешь так любезен, — ответил Соклей, гадая, уж не затаил ли Киссид в глубине души обиду на его отца или дядю.

Ни один из молодых людей прежде в глаза не видывал этого проксена. «И вроде бы Менедем никогда не пытался обольстить его жену», — с сарказмом подумал Соклей.

— Полагаю, я могу приютить вас, — ответил Киссид. — Но Гиппарх — командир гарнизона Антигона — не очень любит родосцев. Он всячески мешает оказывать им гостеприимство, очень мешает.

— Мы рады, что, несмотря на это, ты продолжаешь оставаться проксеном Родоса, почтеннейший, — вполне серьезно проговорил Соклей.

Его не прельщали ни ночевка на кишащем насекомыми, шумном, переполненном постоялом дворе, ни сон на твердой палубе юта.

— А что имеет офицер Одноглазого Старика против родосцев?

— А что тут удивительного? — ответил вопросом на вопрос Киссид. — Он думает, что ваш полис склоняется на сторону Птолемея.

Так и было на самом деле — почти. Учитывая, сколько египетского зерна проходило через Родос для последующей торговли по всему Эгейскому морю, их родному полису следовало дружить с Птолемеем. Тем не менее Соклей формально не солгал, ответив:

— Что за глупость. Мы нейтральны. Родосцы должны хранить нейтралитет, иначе одна из сторон завоюет нас в отместку за то, что мы поддерживаем другую.

— Мой двоюродный брат прав, — подтвердил Менедем.

Хотя они с Соклеем порой и препирались между собой, но против всего остального мира стояли плечом к плечу.

— Мы даже построили несколько судов для Антигона два или три года назад, — продолжал Менедем. — Разве сделали бы это, по-твоему, сторонники Птолемея?

— Вам не нужно убеждать меня, друзья мои, — заявил Киссид, — и вы уж точно не убедите Гиппарха, поскольку у того давно сложилось свое мнение на этот счет.

— У тебя будут неприятности, если ты пустишь нас переночевать? — спросил Соклей.

— Надеюсь, что нет, — уныло ответил проксен. — Но будут у меня неприятности или нет, мой долг как проксена Кавна на Родосе — помогать людям из города, интересы которого я представляю.