Ветер обжег ее, точно удар хлыстом. Она не имела ни малейшего понятия, что случилось с ее одеждой и припасами. Вне всякого сомнения, они были погребены под толщей снега, упав на землю, когда она взмыла в небо. Ее охватило отчаяние. Несмотря на ясное небо, без еды и одежды ей грозила неминуемая гибель. Она могла бы набрать хвороста и разжечь костер, но даже так согреться будет очень нелегко. Ее ноги, стоявшие на снегу, уже начали неметь. После лишь секундного колебания Изабо снова вернулась в тело совы.

Буба радостно ухнула.

Слишком-ух холодно-ух, ухнула ей в ответ Изабо, блаженно взъерошив все перья. Теперь она видела разницу между зрением человека и зрением совы. Луны висели на небе, огромные и рябые, но серые. Все было серым, даже тьма. Зато она четко различала степени тьмы, видя очертания веток и травы даже в самой непроницаемой тени. Ее слух тоже стал более острым, а способность определять источник звука невероятно обострилась. Поскольку она стала намного меньше, деревья возвышались над ней, точно башни. Она взмахнула крыльями и взлетела на ветку, где сидела Буба, слегка пританцовывая от возбуждения.

Они вместе вылетели из леса к реке, с рыданием и всхлипами бегущей по камням и странно мерцающей в лунном свете. За ней виднелась уродливая куча снега, принесенного лавиной, и из снежно-каменной мешанины там и сям торчали могучие корни и ветви. Острые глаза Изабо оглядели склон, и она заметила какой-то металлический блеск. Они немедленно слетели вниз, и Изабо снова приняла свой обычный вид. Она принялась отчаянно разрывать снег и нашла кожаный ремень с металлической пряжкой. Она вытащила его из снега и с облегчением обнаружила, что большая часть ее снаряжения до сих пор надежно прикреплена к ремню. Пропала палица, а кинжал треснул, но топор и шпага уцелели.

Изабо принялась тыкать в снег длинной шпагой, не обращая внимания на дрожь, сотрясавшую ее обнаженное тело. Шпага во что-то воткнулась, и Изабо с быстро заколотившимся сердцем принялась раскапывать снег. Она с огромной радостью вытащила из сугроба свои салазки и встала на них на колени, хотя дерево было почти таким же холодным, как и снег. Но несмотря на все отчаянные поиски, свою одежду и сумку она так и не смогла найти, поэтому снова уселась на корточки, клацая зубами. Она так продрогла, что еле могла двигаться, но ей не хотелось превращаться обратно в сову, поскольку так она не могла ни нести свое снаряжение и салазки, ни рыться в снегу.

Вдруг в голову ей пришла неожиданная мысль. Изабо закрыла глаза, сжала руки и сосредоточилась. Она почувствовала, как все ее тело меняется, а по ее жилам, точно терновое вино, разливается сила. Она открыла глаза и с ухмылкой увидела свои косматые белые лапы. Она осторожно выпустила и втянула острые когти, помахала хвостом с черной кисточкой и повернулась на месте. Ей потребовалось несколько минут, чтобы освоиться, но как только Изабо привыкла к своему новому облику, она вытянула все свое огромное сильное тело и понеслась по снегу, опьяненная собственной скоростью и грацией. Сова летела перед ней, горестно ухая, а далеко наверху снопом серебристого огня вспыхнула и погасла звезда, описав дугу по ночному небу.

Изабо могла бы бежать и прыгать так всю ночь, чувствуя, как каждый мускул и каждая связка в ее теле работают в совершенном ритме, а вся кровь поет от сознания собственного великолепия. Она вывалялась в снегу, снова вылизала свою шкуру и исследовала внезапно обострившееся обоняние.

Так ей удалось найти свою шубу, совершенно неожиданно, поскольку она просто шла по еле уловимому восхитительному запаху женщины и ульца. При помощи массивных лап и острых зубов Изабо вытащила шубу из-под покрывавшей ее огромной толщи снега и разыскала разорванные клочья, некогда бывшие ее рубахой.