Человек посмотрел на полосу заката, алевшую на западе в просвете между землёй и громадой туч, вскинул руку с жезлом и торжествующе воскликнул:

— Я у дели! Очень скоро весь этот мир будет принадлежать мне!

Затем он повернулся к гиене, которая ожидала его распоряжений, льстиво поджав хвост, и сказал:

— Позови остальных. Пусть начинают сооружать арену. Завтра мы даём представление в этом городишке. А через месяц нашей ареной станет вся планета…

Учитель Сплинтер проснулся в шесть часов утра. Его ученики — черепашки-ниндзя — ещё беззаботно спали. Сделав зарядку, учитель принял душ, после чего облачился в красный халат, приготовил себе коктейль из томатного сока и минеральной воды, и уютно расположился в кресле перед телевизором. Попивая коктейль через соломинку, Сплинтер нажал кнопку дистанционного управления — на экране телевизора появилась рекламная заставка его любимого «5 канала».

Учитель черепашек-ниндзя скептически относился к научно-техническим достижениям человеческой цивилизации. Он считал, что прогресс приучает человека к лени. Это его мнение распространялось и на телевидение. Сплинтер неустанно внушал своим ученикам, чтобы они меньше времени проводили у «голубого экрана», который расслабляет их волю и отучает принимать самостоятельные решения. Учитель полагал, что, чем терять время на просмотры бесконечных сериалов, лучше дополнительно потренироваться, тем более, что в овладении боевыми искусствами нет предела для совершенства.

Но существовало единственное исключение из этого правила. Этим исключением была передача «Сенсации Нью-Йорка», которую вела общая любимица его учеников — Эйприл О'Нил. Сплинтер симпатизировал Эйприл и её дружку Кейси, хотя и считал этого парня слишком робким. Ему нравилась передача, которую делала эта парочка. Информация о необыкновенных происшествиях в мегаполисе, о феноменах, которые живут среди миллионов ньюйоркцев, казалась Сплинтеру полезной пищей для ума.

Только ради этой передачи, выходившей в эфир дважды в день, утром и вечером, Сплинтер не выкидывал из их квартиры телевизор. Вот и сейчас он приготовился услышать что-нибудь интересное из уст очаровательной Эйприл.

После блока рекламных роликов на экране появилась заставка с надписью «Сенсации Нью-Йорка». Через секунду заставка, сократившись в размерах, отодвинулась в правый нижний угол экрана. В кадре заколыхались под порывом набежавшего ветра деревья, растущие на фоне небоскрёбов. Затем на экране появилось лицо Эйприл О'Нил. Она была одета в оранжевый комбинезон, на воротник которого ниспадали её густые тёмные волосы. Тонкий ремень перетягивал её стройную талию, рукава комбинезона были закатаны до локтей. Миниатюрный микрофон был закреплён у нагрудного кармана. За её спиной в отдалении виднелось какое-то странное сооружение.

— С добрым утром, Нью-Йорк, — улыбаясь, произнесла Эйприл. — Мы ведём наш репортаж из парка Форест на острове Лонг-Айленд. Конец двадцатого века ознаменован сенсационным событием. Наша передача первой возвестила об этом. На вопрос о том, существует ли другая жизнь во Вселенной, получен утвердительный ответ. Этой ночью в центре Нью-Йорка приземлился космический корабль инопланетян. Я беседую с человеком, который первым вступил в контакт с представителями другой цивилизации.

Телеоператор перешёл от крупного плана к среднему, и в кадре появился Кейси, у которого Эйприл брала интервью.

— Вы не могли бы рассказать подробнее телезрителям о том, что видели накануне вечером? — спросила девушка коллегу.

Кейси, привыкший во время съёмок находиться по другую сторону камеры, отчаянно робел перед объективом оператора.

При одной мысли, что сейчас его рассматривают десять миллионов зрителей, он готов был провалиться сквозь землю. Он казался себе таким несуразным, неуклюжим и некрасивым, что поневоле попятился.