Только бы это не был Том Винтер.

Том писал в том же жанре, что и я, и неоднократно провозглашал себя моим конкурентом. Сами по себе его нападки меня мало трогали, однако, к моей досаде, критики раз за разом продолжали сравнивать нас, причем сравнения эти были по большей части в пользу Винтера. Лично мы с ним ни разу не встречались, однако, разразившись очередной новой вещицей, он непременно присылал мне экземпляр. Всего у меня, таким образом, скопилось пять его книжек. Я никогда не отвечал ему, не говоря уже об отсылке своих новинок, но это его, похоже, мало заботило.

Разорвав конверт, я сунул в него руку. Там действительно была книга. Вынув ее, я взглянул на обложку.

Это был экземпляр «В красном поле» — моего последнего, еще не вышедшего в свет романа. На лицевой стороне обложки доминирующее положение занимал огромный светофор, в стеклянных «глазах» которого, если хорошенько всмотреться, можно было различить контуры людских фигур и даже очертания черепа.

Я удивленно поднял бровь. Интересно, кто это решил прислать мне экземпляр моей собственной новой книги?

На самой книге не было никаких надписей, которые могли бы помочь идентифицировать личность отправителя. Я еще раз проверил конверт на случай, если пропустил какую-нибудь важную мелочь, но все было тщетно.

Тогда я принялся быстро пролистывать страницы — слова и буквы мелькали у меня перед глазами. Взгляд даже успевал выхватить целые законченные предложения, на которые, впрочем, сразу же наслаивались новые слова. Примерно в середине книги я наткнулся на какой-то вложенный листок. Может, это как раз тот след, который я ищу, — привет от отправителя, в котором все объясняется.

Оказалось, что это не листок, а фотография.

Фотография Моны Вайс.

7

Снимок Моны Вайс был размером с пачку сигарет. Она стояла, облокотившись на какую-то выкрашенную в белый цвет стену, и улыбалась гипнотической улыбкой, глядя своими ярко-голубыми глазами прямо в объектив фотокамеры. Мне показалось, что фотография сделана примерно в тот период, когда мы с нею были близки. Прическа, во всяком случае, была той же самой, да и выглядела она практически так же, как два года назад. Кстати, этим, по-видимому, можно было объяснить и то, что цвета на фото уже начали блекнуть. Сама карточка была слегка помята, углы ее загнулись, а обратная сторона немного испачкана, как будто она какое-то время пролежала в ящике стола, где частенько рылись в поисках разных мелочей.

Несколько часов я просидел в гостиничном номере, внимательно разглядывая фотографию и методично опустошая содержимое мини-бара. Добравшись до бутылочки «Бэйлис», я отложил карточку в сторону и принялся за изучение книги. Начал я с обложки. На первый взгляд экземпляр казался совершенно новым — нигде не было видно ни царапин, ни каких-либо иных отметин. Вслед за этим я тщательно пролистал весь текст, страницу за страницей, на предмет возможных пометок или каких-нибудь прочих следов, оставленных таинственным незнакомцем. По книге всегда заметно, читали ее или нет. К примеру, прочитанный экземпляр закрывается совсем не так, как абсолютно новый. В данном случае все указывало на то, что эту книгу никогда даже не открывали.

К своей величайшей досаде, достав фотографию, я не удосужился обратить внимания на то, на какой именно странице она была вложена в роман. Вполне возможно, что это не имело ровным счетом никакого значения, однако я клял себя за эту непредусмотрительность. Насколько я помнил, она лежала где-то во второй части книги, что вполне могло соответствовать сцене убийства Кит Хансен. Тем не менее полной уверенности в этом у меня не было.

Безрезультатно перелистав текст романа, я снова занялся конвертом. Я крутил его и так и этак, обнюхивал, заглядывал внутрь и засовывал в него руку, пытаясь нащупать что-нибудь в углах, однако все это было тщетно.