Моя так называемая «Башня» находится на третьей линии одного из старейших дачных районов — Рогелайе — на северном побережье Зеландии. Весь участок состоит из внушительных размеров лужайки, окруженной высокими березами и елями. Оттуда до Гиллелайе всего каких-то десять километров. Я регулярно бываю там — покупаю свежую рыбу в ларьках у пристани.

Именно тот факт, что местность была мне прекрасно известна, и заставил меня сделать бухту Гиллелайе местом преступления в романе «В красном поле». Теперь, разумеется, я уже жалел об этом. Сложно было представить себе, как я в очередной раз отправлюсь сюда за покупками. Да и вообще, у меня в голове не укладывалось, как в этой крохотной, сонной рыбацкой деревушке могло произойти такое громкое преступление.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я машинально начал заниматься хозяйственными делами, изо всех сил пытаясь забыть о том, что кого-то убили. Это было нелегко. Дело в том, что с мыслями о смерти мне доводилось иметь дело практически ежедневно. Не проходило и часа, чтобы я не начинал обдумывать какой-либо новый вид умерщвления или не изобретал очередной нестандартный способ причинить человеку боль. В моих фантазиях самые обычные инструменты и предметы домашнего обихода превращались в орудия изощренных пыток.

И вот теперь все это стало реальностью.

Итак, в тот день я так и не сгреб листву и не выполнил свою обычную дневную норму в две с половиной тысячи слов. Когда по истечении часа стало ясно, что мысли о произошедшем убийстве не собираются покидать мою голову, я решил подкрепиться виски. Усевшись со стаканчиком на террасе, я принялся наблюдать, как низкое осеннее солнце тщетно пытается пробиться сквозь бегущие по небу огромные тучи. На лужайке громоздились груды опавшей листвы, сильный ветер раскачивал высокие деревья. Время от времени в такт порывам ветра с берез срывалась целая россыпь крохотных семян-чешуек и накрывала террасу. Некоторые из них попадали в мой стакан. Там они медленно плавали, складываясь на золотистой поверхности виски в разные причудливые узоры. Долгое время я сидел неподвижно, внимательно наблюдая за тем, как, напитавшись влагой, чешуйки постепенно опускаются на дно стакана.

Человека, который копирует «чужое» убийство, принято называть по-английски copycat. Я никогда не понимал этого термина. Причем здесь какой-то кот? По-датски мы бы сказали, что один убийца обезьянничает с другого, и в этом сравнении, на мой взгляд, гораздо больше смысла. Я сразу же представляю себе обезьяну, которой, как ребенку, нравится подражать чужим движениям. Интересно, что для передачи одного и того же понятия в разных языках упоминаются два столь непохожих друг на друга зверька. Почему? Чем дольше я размышлял об этом, тем более абсурдной казалась мне данная ситуация.

Виски было выпито, и я сходил за новой порцией, прихватив заодно один из авторских экземпляров «В красном поле», которые мне доставили пару недель назад прямо из типографии. Вернувшись на террасу, я отыскал в тексте то место, где описывал убийство. Сцена занимала семь страниц и была расположена примерно в начале последней трети книги. Как правило, убийство в моих романах является кульминацией — тем моментом, который я наиболее тщательно продумываю и от которого отталкиваюсь, выстраивая все остальное повествование.

Жертву в триллере «В красном поле» зовут Кит Хансен. Это красивая девушка двадцати восьми лет, рыжеволосая, стройная, с хорошо тренированным телом и полной грудью. Страх перед водой — больше всего на свете она боится утонуть — имеет в ее случае вполне логичное объяснение. Однажды она отправляется со своим дружком в Шарм-эль-Шейх, где они учатся плавать с аквалангом.