— Смогу.

Пятясь к двери, я посмотрел на Дейтона.

— А ты не мешайся у меня под ногами, — посоветовал я ему. — Ты мне не нравишься.

Он улыбнулся, но теперь я знал, что улыбка у него нехорошая, в ней скрывалась жажда убийства.

— Ты не доедешь до перевала, — сказал он. — Я об этом позабочусь.

— Ты слишком занят кражей ранчо у старика, — ответил я.

Слова попали в точку, Дейтон дернулся, будто получил пощечину. Он встал с кресла с побелевшими губами, но я сделал шаг назад и прикрыл за собой дверь.

Встревоженный Родриго ждал меня в конце улицы.

— Я боялся за вас, — сказал он. — Я не знал, что делать.

— Начнем сначала. Вы знаете, где живет Грек Джордж?

— Конечно, кто же не знает? Это там, где поймали бандита Тибурсио Васкеса.

— Далеко отсюда?

— Миль десять, не больше. У подножия гор.

— Мои лошади там. Золото тоже.

Он взглянул на меня.

— И вы отправитесь за ними? Вы и не представляете, что задумали, сеньор. Это место встречи бандитов. А в каньонах Санта-Моники полно преступников. Вы должны взять с собой шерифа и подмогу.

— Подмогу я ношу с собой, — сказал я и похлопал по кобуре, — а что касается шерифа, то мы, Сэкетты, сами делаем все что надо и не просим помощи ни у кого.

— Я поеду с вами, сеньор.

Я поглядел на него и подумал, что он настоящий мужчина.

— Делайте так, как найдете нужным, — ответил я. — Но будьте готовы к перестрелке.

Мы пошли за лошадьми, и я подумал, что если мы не поторопимся, то опоздаем, потому что Олифант либо пошлет кого-нибудь из своих людей предупредить преступников, либо отправится сам.

— Там будет человек по имени Нолан Сэкетт, — сказал я. — Если его кто-нибудь и сможет пристрелить, то только я.

Родриго побледнел.

— Я не знал, что он там, амиго. Говорят, на его счету двадцать два человека.

— Нельзя гордиться тем, что ты убил человека, — сказал я. — Человек должен стрелять только в случае необходимости и желательно не слишком часто или без разбора.

Мы сели на лошадей и направились по улице Форт-стрит на северо-запад вдоль подножия гор, мимо ирригационных каналов и садов, и я с интересом смотрел на апельсиновые деревья, потому что за всю свою жизнь видел их редко.

В Лос-Анджелес протянули железную дорогу, и оттуда, где мы проезжали, можно было видеть паровоз на вокзале. Главная улица вела от вокзала через Сонору, где жили бедные мексиканцы и калифорнийцы в побеленных глиняных домах. Большую часть улиц окаймляли перечные деревья, но чем дальше мы отъезжали от ирригационных каналов, тем суше становилась земля.

Во главе с Родриго мы проехали через Нопалеру — кактусовую рощу — и остановились возле маленькой мексиканской таверны. Родриго вошел внутрь, а я остался ждать в седле, оглядывая окрестности.

Дул слабый ветерок, день был теплый и приятный. В такой день хочется отдыхать, но у нас были дела.

К западу лежало ранчо Родео-де-лас-Асуас, и, глядя вдоль горного хребта, я смог различить тонкую струйку дыма, обозначавшую нашу цель, — там жил Грек Джордж, именно там ранили Тибурсио Васкеса, когда он пытался скрыться через окно ранчо.

Родриго вышел из таверны с озабоченным видом.

— Сеньор, в доме Грека пять человек, но того, что назвали вы, среди них нет.

У меня отлегло от сердца. Еще ни один Сэкетт не стрелял в родственника, и я не торопился стать первым. Мы никогда не были связаны с Сэкеттами с Клинч-Маунтинс, потому что они тяжелые люди: вечно гнали самогон да шатались по темным тропам.