Я расставила четыре чаши стихий. Зачерпнула в первую снега. Достала свечу и подумала: «Огонь». Фитиль вспыхнул веселым пламенем. Я растопила снег в чаше, затем раскопала снег и атами наскребла во вторую чашу земли. Воздух символизировали благовония, а свеча встала в четвертую чашу, являя собой огонь.

Палкой я очертила на снегу круг, затем призвала Богиню. Я сидела в снегу, будто детеныш белек. Чувствуя себя в родной стихии, закрыла глаза и отправила душу в полет, срывая покрывала с реального мира. Здесь я была в безопасности. Я знала это. Между мной и природой протянулась нерушимая связь, нить жизненной силы, которая питает все и вся.

Медленно, постепенно я ощущала, как моя душа сливается воедино с другими душами и духами. Крепкий дуб разделил со мной свою силу, нежная ель - гибкость. У снега я взяла чистоту, у ветра - любопытство. Зимнее солнце подарило мне все тепло, на которое было способно. Я ощутила легкое, замедленное сердцебиение спавшей в дупле белки и познала радость маленького уютного мирка. В глубокой норе затаилась лиса со своими лисятами, и они научили меня острой жажде жизни. Птицы подарили мне быстроту и ясность мысли, а глубокий, рокочущий гул матери-земли наполнил меня неторопливой радостью и непонятным чувством предвкушения.

Я поднялась на ноги и протянула обнаженные руки вперед. Вновь в душе пробудились слова древнего песнопения. Я помчалась по кругу, смеясь, и мой голос прокатился по пустоши.

Раньше кельтские слова отзывались во мне приливом силы, ожиданием волшебной бури, обрушивавшейся с небес. Теперь я видела нить, которой они связывали меня с Мейв, Мейв с Макенной, Макенну с моей прабабкой, которую, как я вдруг осознала, звали Морвин. Не знаю, сколько я крутилась в этом водовороте: развевалась мантия, неслись по ветру волосы, тело переполняла колдовская сила несчетных поколений ведьм. Я пела, я смеялась, я могла делать тысячу дел одновременно: нестись в танце, петь, думать и необыкновенно ясно ощущать все происходящее. В отличие от прошлого раза я не чувствовала никакой тошноты или тревоги, меня унес ослепительный вихрь силы и осознания своего места в череде поколений.

«Мой ковен - Белвикет, - думала я. - Я риорданская ведьма». Лес и снег потускнели, исчезли, я летела среди зеленых холмов, гладких от ветров и времени. Мне навстречу вышла женщина с простым морщинистым лицом. Макенна. На вытянутых ладонях лежали предметы, магические предметы. Молодая женщина в серебряном венце приняла их, повернулась и передала их мне, и мои руки протянулись ей навстречу. Мейв. Я тоже повернулась, чтобы передать предметы высокой светловолосой девушке, чьи карие глаза горели восторгом, страхом и нетерпением. Моя дочь, дитя, которому еще предстоит родиться. В голове эхом отдалось ее имя: Мойра.

От благоговения у меня перехватило дыхание. Я понимала, что пришло время отпустить переполнявшую меня силу. Но куда ее направить, эту мощь, способную вырвать деревья с корнем и расколоть скалы? Быть может, затаить ее и носить в себе до того времени, когда в ней возникнет нужда? Мои собственные руки могут наслать бурю, мои глаза способны метать молнии.

Нет. Я знала, как поступить. Я остановила танец и вновь воздела руки к небу.

- Я дарю эту силу тебе, о Богиня! - хриплым, срывающимся голосом прокричала я. - Благодарю тебя и воздаю тебе хвалу! Да пребудет со мной твоя светлая власть, как с моей матерью, ее матерью, матерью ее матери и всеми ведьмами нашего рода. Прими мой дар в благодарность за все, чем ты наградила меня.

Внезапно я очутилась в самом сердце смерча. Легкие готовы были разорваться, я захлебнулась и упала на колени. Ветер подхватил и обнял меня, будто детские руки сломанную куклу. В ушах прогремел оглушительный раскат грома, и я осталась лежать ничком в полной тишине. Все тело содрогалось, голова утопала в снегу, волосы пропитались потом.

Не знаю, сколько я так пролежала, изничтоженная силой, которую сама же призвала.