Плышевский говорил все тем же бесстрастным, очень спокойным тоном, и казалось, слова дочери нисколько не поколебали его душевное равновесие: он превосходно умел владеть собой.

— Видишь ли, Михаил Ильич, к сожалению, отличается изрядной болтливостью, кроме того, он очень любит прихвастнуть и порисоваться. Об этом я ему и напомнил прошлый раз, а он изволил обидеться. Но боюсь, что все это скоро станет известно его начальству, и тогда… Ты же понимаешь, он работает в учреждении особого рода.

Плышевский с удовлетворением отметил, что при последних его словах в глазах дочери мелькнул испуг. Она слушала внимательно, боясь пропустить хоть слово, и это тоже было хорошим признаком.

— Так вот, — продолжал Плышевский, — сейчас у меня появилась возможность оказать ему важную услугу. Я случайно кое-что узнал о человеке, которым МУР очень интересуется. Если эти сведения доставит туда Михаил Ильич, то его положение сильно укрепится. Это все, что я могу тебе сообщить. А теперь решай сама, будешь ты ему звонить или нет.

Галя приложила ладони к пылающим щекам и жалобно посмотрела на отца.

— Но ведь ты опять меня обманешь! Ты, наверно, задумал совсем-совсем другое, а вовсе не помочь Мише! — И еле слышно прошептала: — Боже мой, неужели ты и сейчас меня обманешь?

— К сожалению, — развел руками Плышевский, — я больше ничего не могу тебе сказать. Ровным счетом ничего. Решай сама.

Галя повернулась и стремительно выбежала из кабинета. Спустя минуту Плышевский поднялся и, крадучись, вышел в коридор. Подойдя к двери столовой, он прислушался. Да, так и есть. Галя звонила по телефону.

…Саша Лобанов снял трубку как раз в тот момент, когда он обдумывал головоломную задачу: как использовать Козина на очередном задании. И дело было не только в том, что Михаил после истории с неумелым допросом Привалова получил выговор и был отстранен от самостоятельной работы… Нет, дело было глубже. Саша внутренне все больше терял почему-то доверие к этому парню. Взять хотя бы непонятную историю с какой-то Галей. Ну, а последние две недели Козин вел себя очень странно. Ходит какой-то подавленный, растерянный. Он и внешне сильно изменился: побледнел, осунулся, рубашка не отутюжена, как обычно, галстук плохо завязан. Непонятно, что творится с парнем. И как же все-таки с ним поступить?

Вот в этот момент мысли Лобанова и прервал телефонный звонок. Приятный, чуть взволнованный девичий голос попросил:

— Позовите, пожалуйста, товарища Козина.

— Михаила? — переспросил Саша, пытаясь собраться с мыслями. — Он, знаете, вышел на минуту, — и уже в обычной своей шутливой манере добавил. — Но я ему обязательно передам, что вы звонили.

— Вы же не знаете, кто говорит, — невольно улыбнулась Галя.

— Совершенно верно, — с готовностью откликнулся Саша. — К сожалению, не знаю. Но ведь это не секрет? Меня, например, зовут Саша Лобанов.

— А меня Галя.

— Галя? — насторожился Саша. — Простите, а ваша фамилия не Скворцова? — Он назвал первую пришедшую ему в голову фамилию.

— Нет, что вы! Моя фамилия Плышевская. Так вы передадите Мише, что я звонила?

— Да, да, конечно.

Саша повесил трубку. «Ну и ну! Неужели эта Галя — дочь самого Плышевского? Может быть, поэтому Михаил и старался скрыть свое знакомство».

Саша еще не успел по-настоящему даже разобраться в своем ошеломляющем открытии, когда в комнату вошел Козин. Саша призвал на помощь всю свою выдержку и самым безразличным тоном сказал:

— Тебе звонила какая-то Галя.