По привычке Анастасия подняла взор на окна последнего этажа. Что за чертовщина? В квартире кто-то был. Свет включен и на кухне, и в комнате.

— Там… Там, наверное, грабители…

— Маловероятно, — возразил Валентин, — грабители в такое время не работают. Это для них мертвый час. — А потом обратился к сержанту: — Вася, пойди, посмотри, чтоб никаких сомнений.

Они поднялись по особенно ненавистной Насте лестнице. На площадке Вася взял у нее из рук ключи.

— Я сам. — Сейчас он был похож на шестилетнего мальчика, мечтающего самоутвердиться.

Но едва сержант вставил ключ в замок, как дверь распахнулась и Настя увидела на пороге Евгения.

— Настенька, ну, слава Богу, жива. А я „вычислил“, что если ты куда-нибудь и забредешь, то только сюда…

Она не выдержала и бросилась ему на шею, потому что поняла, как соскучилась по этим глазам, по этому единственному любимому лицу.

Она заплакала.

Евгений наконец заметил ее спутника в милицейской форме.

— Вы… арестовали мою жену? Она что-нибудь натворила?

Вася засмеялся в ответ. Невольно его смех подхватил и Евгений. И Настя тоже не могла сдержать смех сквозь слезы.

На виске у мужа она заметила седые волоски. Вчера их не было…

А спустя несколько дней они сидели рядом в самолете, который летел туда, где теперь лето. Евгений надеялся, что там Анастасия окончательно отогреется на берегу, виденном во сне.

Их ждали в государстве Катар, на маленьком полуострове в Персидском заливе. Он крошечный, размером в половину Московской области, этот Катар. И столица — город, в который они направлялись, называется странно: Доха. По этому поводу Евгений иронизировал:

— Знаешь, я когда-то слышал стишок про доху.

Ну, в общем, абсолютно не греет.

Настя подумала, что Авдей Петропавлов прочел бы без купюр.

Смешной и несчастный Авдей, как он ругал деньги, предавал их анафеме и провозглашал источником всех зол на свете. А на самом-то деле, деньги — только средство, если не делать их единственной целью жизни. Вот и сейчас они летят в этом самолете не только потому, что так им захотелось, но и потому, что они это смогли…

Стюардесса принесла баночки вездесущей „Кока-колы“ и джин с тоником. Впервые в жизни Настя с удивлением распознала в воспетом почти всеми западными прозаиками „буржуазном“ тонике простую газировку — на вкус точно такую же, как та, что пару лет тому продавалась на всех московских углах по копейке за стакан.

Но с джином газировка пьется просто замечательно!

— Настюша, прямо из аэропорта поедем в отель „Оазис“. Возьмем такси — и в „нумера“? Да?

— Нет!

— Ты обещала мне никогда не отвечать „нет“, не подумав. — Он опять демонстрировал замечательную улыбку Чеширского кота.

— Нет, мы поедем к морю…

Он молчал, и Настя приняла это молчание за знак согласия…

Вот оно, море, под крыльями, под шасси, под облаками, сквозь которые самолет спускался с небес.

Лазурное, ультрамариновое, голубое, бирюзовое, оно занимало все земное пространство, видимое из окна.

— Море того же оттенка, что и твоя блузка.

— Какая? — Она посмотрела на свой кремовый льняной костюмчик, пугаясь, что Пирожников внезапно подхватил вирус дальтонизма.

— Как та блузка, в которой я тебя увидел впервые.

Они сели в белоснежное такси, ведомое арабом в столь же белоснежных одеждах.

Пальмы, цветы, фонтаны… Экзотический город-оазис среди Аравийской пустыни.