— Ага, — ответил Нокс, — а как мы можем этого добиться, если не доверяем собственному командиру?
Он сделал два шага вперед.
— Заставь меня поверить тебе, Рафен. Убеди меня, почему я должен следовать за тобой.
— Мы найдем ренегата, который пришел на Ваал, и уничтожим его, — ответил Кровавый Ангел, — если хочешь, можешь сомневаться во мне, но не сомневайся в этом. С нами Император.
Усмехнувшись, Нокс изогнул бровь.
— Это тебе сородич колдун сказал? Может, скажешь еще, что Он сойдет с Золотого Трона и проткнет копьем Фабия для нас? — он фыркнул. — Да, я дрался во Имя его гораздо дольше тебя, и за это время я научился тому, что Он помогает тем, кто помогает сам себе.
— Следи за языком, — прорычал Рафен.
Расчленитель сверкнул глазами в ответ, не обращая внимания на предупреждение.
— До сих пор ты производишь плохое впечатление, братец. Ты позволил своим мыслям затуманиться. Ты все еще сражаешь в проигранной битве, Рафен! Размышляешь над всеми обстоятельствами бегства Байла вместо того, чтобы готовиться к грядущему сражению! И я не позволю из-за этого умирать моим братьям.
Рафен отвернулся.
— Ты не знаешь, о чем я думаю. Если бы знал, ты не спорил бы со мной!
Рука Нокса вылетела вперед и схватила наруч Рафена.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Кровавый Ангел! Я знаю, потому что думаю о том же!
— Убери свою руку, — прорычал Рафен.
— Что он делает со священной кровью? — выпалил Нокс. Рафен ощутил, как будто кровь в венах обратилась в лед, и напрягся. Тень великого ужаса перед позором и отвращение, столь темное, как старая ненависть, накрыли его разум. Этот вопрос бился у него в подсознании. Он бился там с того самого момента, когда Рафен покинул общество лорда Данте. После того, как магистр Ордена поручил ему эту миссию.
— Этот вопрос…, — Нокс убрал руку, — он лишил меня сна. Иногда я желаю, чтобы не знал ничего этого… Но это только секундная передышка…
Весь гнев, вся сдерживаемая ярость в сердце Расчленителя испарилась, и на мгновение он показался почти уязвимым. Странно, но Рафен внезапно ощутил сочувствие к своему брату по оружию.
— Да, — согласился он, — я слышу тот же самый вопрос в своих мыслях и с ужасом жду ответа на него.
— Мы боимся его, — ответил Нокс, — как и должно быть. Этот подлый ублюдок Хаоса, его темное колдовство и порченая наука создают таких чудовищных созданий. Говорят, что Байл однажды приложил руку к созданию клона короля ублюдков — Хоруса…
Лицо воина скривилось от отвращения, и он сплюнул на палубу.
— Если он осмелился воссоздать этого нижайшего из предателей… Во имя Терры, что еще он может создать?
Рафен ощутил слабость.
— Не могу даже представить…
— Но должен, — ответил ему Нокс, — ты должен осмелиться и ответить себе на этот вопрос, в противном случае ты пойдешь сражаться не готовым!
Он сделал паузу.
— И если ты поступишь так, то ты докажешь мою правоту. Не один достойный командир не может отвернуть свое лицо от такой темной и ужасающей неопределенности. Это цена лавров героя. Если хочешь вести нас в бой, ты должен с радостью вести нас хоть в самое пекло ада.
— И делать это с открытыми глазами, — кивнув, добавил Рафен, — только так.
Нокс внимательно посмотрел на него.
— Вот что я тебе скажу. Я — Расчленитель, Сын Великого Сангвиния, Адептус Астартес. Преданный слуга Золотого Трона и так далее и тому подобное. Я могу встать перед тобой и строчить лист за листом, перечисляя победы и мои набожные, фанатичные деяния во имя Святой Терры. Но мне нет нужды доказывать это тебе или любому другому человеку под светом этих звезд. |