Наконец, все было съедено и выпито. Хозяин заведения самолично вышел к Жене, тепло попрощался, приглашал заходить еще, отказался брать с него деньги, и нагрузил с собой небольшой, литров на десять, бочонок того самого пива.

Дергать занятого разговорами Женю было как-то неудобно, поэтому Серж насел на Фиму:

— Слушай, чего это он? — и взглядом указал на хозяина, солидного немолодого немца с изрядным животиком.

— Так Евгений Михайлович год назад его из рабства у эфиопов выкупил. За пять литров бензина и десять дробовых патронов. Тогда он еще начальником Сибири был, еще битвы с Джамалом не было, и окрестные племена принялись тех рабов, кто уже не мог работать и бы, по сути, при смерти, ему в форт свозить. А он людей выкупал, лечил, откармливал. Ну а когда Джамала убили, половина спасенных немцев переехало в бердлин, а вот этот поднялся, таверну, видишь, открыл. И если Женя заходит поесть, всегда старается сам обслужить, денег не берет, и с собой всегда что-нибудь положит. Вроде, как благодарит за спасение жизни.

— И много тут таких, благодарных?

— В Берлине — десятка полтора, еще столько же в Сибири. А вообще, тут год назад такое месилово было! Сам Евгений Михайлович об этом говорить не любит. А я — я попал сюда уже после, когда вся веселуха уже кончилась. Ты лучше Федьку расспроси, бабы Лисиного внука. Вот он все в подробностях опишет, и даже покажет тот дробовик, из которого самого Джамала завалил.

Сергей не понял половины из этого рассказа, но переспрашивать не стал. Действительно, после расспросит, да и ехать пора. Но вот тот факт, что как минимум три десятка человек обязаны Юджину жизнью, в голове осел.

После перекуса за руль снова сел Фима. Тут уже не до гонок: строгий Уксусников понаставил дорожных знаков, входивших в жесткое противоречие с требующей полета душой. Эта дорога, между замками Берлин и Россия, была сейчас вполне безопасна. Дикое зверье, какое не выбили местные охотники, ушло подальше в дебри тайги. Пакистанка была зачищена, набеги бармалеев ушли в прошлое. Знай, кати себе спокойно, да наслаждайся окружающей природой. А теперь, с отвоеванием двух третей зусулки. Берлин и вовсе становился почти что тылом.

В замок Россия удалось приехать засветло. Закинув вещи в гостиницу (и такое теперь водилось), Женя отпустил Фиму гулять, а сам, прихватив гостинцев, отправился в больницу к Ольге. Его остановила на пороге строгая медсестра.

— Время посещений закончилось. Приходите завтра.

Никакие уговоры, увещевания и намеки на близкое знакомство с самой Зенгер не помогли. Загрустив, Женя поднялся на стену и, облокотясь о парапет, принялся смотреть на реку. Дебаркадера теперь было два, и ко второму как раз и были зачалены два трофейных монитора. Оба корабля были одинаковы. Низкобортные, широкие корпуса. Надстройка и ходовая-боевая рубка сдвинуты к корме, на баке полностью закрытая броней орудийная башня со спаренным 37-мм автоматом. На корме, на крыше надстройки, прикрытый с трех сторон бронещитками, крупнокалиберный пулемет. Еще по два пулемета поменьше, видимо, калибра 7.62, в барбетных гнездах по бортам. По меркам Платформы — линкор. По сравнению с таким «Дункан» — так, мелочь, максимум — легкий крейсер. У одного из мониторов в основании рубки была рваная дыра, из которой торчали куски исковерканного железа. Серо-зеленая краска рубки над дырой хранила следы пожара.