— Это он!

— Кто? — нетерпеливо осведомился Сихали.

— Кому я ногу зацепил на Унтерзее, — осклабился Белый. — Жаль, что не оторвал…

— «Чёрное солнце» взошло… — пропел Рыжий, запуская руку под куртку.

— Как взошло, так и зайдёт, — отрезал Илья.

— Замечательно… — сказал Тимофей.

Он шагал, как и прежде, пружинисто, разве что походка его обрела мягкость кошачьей поступи. И ещё он прикладывал немалые усилия к тому, чтобы не каменеть спиной. Трудновато жить, полагаясь на свои рефлексы, но ведь до сих пор он как-то опережал убийц…

Неожиданно развесёлая компания чёрной молодежи повалила на аллею с гоготом и выкриками, вознамерившись на людей посмотреть и себя показать. Тёмнокожие, молодые, здоровые, не отягощенные знаниями и печалями, они топали в такт и ревели старинную боевую песню зулусов:

Молодёжь отрезала океанцев с антарктами от их преследователей — те остановились покурить.

— Вызываем полицию? — нервно спросил Купри.

— Щас! — буркнул Харин.

— Подождём, — сказал Сихали, непринуждённо разваливаясь на скамье.

— Чего? — нахмурился комиссар.

— Чтобы можно было побеседовать без свидетелей.

— И без жертв среди мирного населения, — добавил Шурик Рыжий, приседая рядом с генруком.

— Золотые слова, — лениво сказал Сихали, поглядывая на скамью, облюбованную парочкой — смуглой мулаточкой с пышной гривой волос и белым худым парнем в очках — не в тех, что защищают от солнца, а в оптических, для коррекции близорукости.

Африканская гопа, завидев этих двоих и осудив подобный вид межрасовых отношений, окружила скамью и расселась на спинке, поставив ноги на сиденье.

— Мангати! — торжественно произнёс жилистый курчавый парень с кожей странного серого оттенка. — Что ты видишь, Мангати?

— О, Макала! — напыщенно ответил с другой стороны лавки чёрный лоснящийся толстяк. — Не что я вижу, а кого!

— И кого же, инкоси?

— Я вижу белого бааса, Мангати, охмуряющего нашу Коко!

— Верно, Макала! А ты что скажешь, Мгану?

— Непорядок, Мангати, — понурился Мгану.

— Надо бы нашим чёрным кулачкам, — задумчиво проговорил самый крупный из африканцев, — начистить это белое очкастое рыло.

— Вер-рна, Мбазо! — воодушевился Мангати.

Трое зулусов лениво встали, окружая белого. Тот загнанно озирался, блестя стёклами очков.

— Поможем? — спросил у Брауна Илья.

— Посиди, — успокоил его генрук. — Мужчина должен сам справляться со своими проблемами.

— Да их много…

— Но он ещё даже попытки не сделал, чтобы осадить кафров.

— Точно, что кафры… — пробурчал Белый. — Вон, Цондзома — нормальный пацан. А эти…

— Эти везде одинаковы, — криво усмехнулся Браун. — Что чёрные, что белые… Ага, вот это уже наглёж.

Мангати, сопя и облизывая вывернутые губы, полез к девушке.

— Змей, приглядывай за нашими «друзьями», — бросил Тимофей, вставая.

— Я бдю.

Сихали неторопливо подошёл к разбитной гоп-компании. Не то чтобы он так уж стремился к справедливости…

Ну кто ему эта девушка? Однако существовали ещё и такие понятия, как долг и честь.