|
Вот он сидит и немножко улыбается... Конечно, у нас все знают, какой Омари красивый и умный, замечательно живет, четверо детей, понимаешь, сыновья растут, жена-красавица, в гараже импорт, машина “Мерседес” - одна на всем побережье... Очень уважаемый человек Омари, все знаем, да? Но я хотел бы с удовольствием немножко другое сказать. Вот, понимаешь, взять меня: я, конечно, человек не очень чтобы большой, но имею некоторый домик, так - два этажа, ну еще, как называется? -мансарда, да? - не очень, конечно, домик, двенадцать комнат... Зато детей тоже двенадцать. Честное слово, я жене сразу сказал: зачем работаешь? иди в декрет, она семнадцать лет назад пошла, до сих пор в отпуске, даю слово, восемь мальчишек, понимаешь... Да... Хочу объяснить, уважаемые гости: дома у нас хорошие, но, конечно, юг, тепло, к холодам не приспособлено. А бывает иногда холодная зима, дождь, ветер, в окна дует... Просто не знаешь, что делать: замерзают эти маленькие негодяи, мои дети, замерзает жена - между прочим, не самая некрасивая женщина... Слушай, если женщину не согреваешь - какой ты муж?! И дети плачут... Совсем пропали, да? И тогда я иду к своему другу Омари: “Выручай, дорогой!” И Омари говорит: “На, бери!” и дает мне два мешка денег, и я топлю деньгами печь и согреваю своих двенадцать разбойников... Я очень прошу, дорогие, поднять бокалы за здоровье моего щедрого и красивого друга Омари. Чтобы ему никогда не знать горя и болезней, и ему, и его детям!
Омари скромно протягивал под усами улыбку, почтительно кланялся тамаде и, выждав положенное, просил разрешения на тост. И остальные местные витязи, разные собою, но единые в любви к Сулико и его гостям, поочередно выслушивали приветствия тамады и ответно возглашали тосты, причем с особым удовольствием пили за Таню, красоту которой трудно, оказывается, выразить словами, но говорившие отважно боролись с трудностями, и текла веселая лесть, распускались феерические перья речей, коллективное полыхание мужественности искрило взглядами, распаляющими женскую прелесть, звенели бокалы, сменялись бутылки, блестели глаза, черные, карие, васильковые суликовые... Тихий смех, клекот акцента, на углу стола осторожно, в три голоса, шевелится мелодия, за окном вольно пляшет солнце на тугих разворотах волны, а рядом – танина улыбка. Женя вылавливал ее из некоторого уже тумана, и сердце его нежилось: до чего все хорошо, просто прекрасно все, а люди, ну что за люди, вот сидим: грузины, аджарцы, еврей, татарин, русская - какие все разные, какие одинаковые, как любим друг друга, господи, думал Женя, наслаждаясь, - ведь вот чем жив мир, кто там плел про каиново семя?.. ...Это я плел. Но я просто не дочитал Библию! Конечно, все так: Каин и Авель, и убил Каин Авеля, и пошел от лица Господня, и поселился в земле Нод, и познал жену свою и она зачала, и родила Еноха, у него родился Ирад, у Ирада - Мехиаель, а там Мафусал, Ламех, Иавал - пошел плодиться Каинов род. Но и Адам не дремал. “И познал Адам еще Еву, жену свою, и она родила сына, и нарекла ему имя: Сиф... У Сифа также родился сын...” [2, с. 8]. Мудрость Библии. Каин - болезнь, Сиф - исцеление. Это от Сифа - через поколение - Ной, “человек праведный и непорочный”, сохранитель жизни на затопленной земле. “И благословил Бог Ноя и сынов его, и сказал им: плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю...” [2, с. 11]. П. ФЛОРЕНСКИЙ: ...Преподобный Сергий... строит храм пресвятой Троицы, “чтобы постоянным взиранием на него... побеждать страх перед ненавистной раздельностью мира”. Троица называется Живоначальною, т.е. началом, истоком и родником жизни, как единосущная и нераздельная, ибо единство в любви есть жизнь и начало жизни, вражда же, раздоры в разделения разрушают, губят и приводят к смерти. Смертоносной раздельности противостоит живоначальное единство, неустанно осуществляемое духовным подвигом любви и взаимного понимания [43, с. |
