|
Они ломали черепа мертвым и живым, так что только кости хрустели. Наконец, эсэсовский врач взял себя в руки. Он несколько раз выстрелил в воздух из пистолета и прорычал: “Спокойно, спокойно!”. Потом хладнокровно приказал... бросать трупы в печь. “Да, но они еще не все умерли”, - осмелился возразить [я]. “А тебе какое дело, собака? - взревел эсэсовский врач... - Либо ты их сожжешь, либо я убью тебя!” И я их сжег... Сначала они не лезли в печь. Мне
пришлось немного пошуровать палками... [54, с. 172-173].
С. РАЙЗМАН (концлагерь Треблинка): В... лазарете были убиты все слабые женщины и маленькие дети, у которых нехватало сил, чтобы... подойти к газовой камере. <...> Привели одну пожилую женщину с ее дочерью, которая была в последней стадии беременности. Их привели в лазарет, положили на траву и привели несколько немцев, чтобы они присутствовали при рождении... “Спектакль” продолжался два часа. Когда ребенок родился [эсэсовец] Менц спросил бабушку, т.е. мать той женщины, которая родила, кого она предпочитает, чтобы убили раньше. Она сказала, что просит, чтобы убили ее. Но ясно, что сделали как раз наоборот. Сначала убили только что рожденное дитя, потом мать ребенка, а
потом бабушку [3, т. 1, с. 859].
* * * Конвейер гостеприимства обнаружил свою бесконечность. Гости сладко изнемогли. И сказал, огорчась, тамада: - Кое-кто из уважаемых друзей старается поменьше пить. Понимаю, конечно, есть немножко трудности, не один час сидим, закуска бедная... Что ж, кто не хочет - пусть не пьет, зачем, слушай, себя мучать? Только прошу, дорогие, налейте, пожалста, пусть рюмки не стоят пустые. На всякий случай... Хочу сказать небольшой тост. Совсем немножко. О матери. Не буду долго говорить, не хочу утомлять дорогих гостей. Не хочу говорить, что сын рождается - матери больно. Не хочу говорить, что ребенок плачет - матери больно. Ребенок разбил колено – у матери болит колено. Ребенок маленький - матери плохо, вырос - ей опять плохо. Женится сын - матери больно, не женится сын - матери тоже больно. Я не хочу об этом говорить, это, слово даю, все знают. Идет сын на войну - матери больно, убьют его или, не дай бог, инвалидом станет - матери больно. Сын напился, пошумел, подрался - матери больно, не гуляет сын, не сидит с друзьями за столом, скучает один – матери больно. Когда матери хорошо?! Но зачем, понимаешь, говорить, что все знают? Я не хочу об этом говорить. Хочу только предложить: пускай каждый из вас возьмет гирю, - нет, не два пуда, и пуд не надо, - пускай маленькую гирьку, только три килограмма. И пускай привяжет гирю вот сюда, на живот, и ходит так девять месяцев... Поднимем же, дорогие, этот бокал за наших матерей, а если кто не хочет - пусть не пьет... БИБЛИЯ, или Книги СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ (Бытие, 18:1-11; 21:1-2): И явился ему [Аврааму] Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного. Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им... и поклонился до земли. <...> И поспешил Авраам в шатер к Сарре, и сказал: поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы. И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошего, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его. И взял масла и молока, и теленка приготовленного, и поставил перед ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели... И сказал один их них: ...будет сын у Сарры, жены твоей. А Сарра слушала у входа в шатер, сзади его: Авраам же и Сарра были стары... и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось... <...> И призрел Господь на Сарру, как сказал; и сделал Господь Сарре, как говорил. Сарра зачала и родила Аврааму сына в старости его... [2, с. 18,21].
***
ФОБИЯ. |
