|
.. должны были драться с другими детьми, обзывавшими их “жидами”. От иных детей долго скрывают тайну их происхождения. <...> Но так или иначе приходит день, когда они узнают правду... Чем позднее она открывается, тем сильнее шок... Они чувствуют себя одинокими, не такими, как остальные дети... которые не имеют особого прозвища. Они приходят домой, смотрят на отца, думают: “Неужели он тоже еврей?” и чувствуют, что навсегда утратили к нему уважение.
<...> В глубине души еврей считает, что он ничем не отличается от других людей. <„.> Но ему дают понять, что это вовсе не так, что он все делает “по-еврейски”... <...> ...даже если еврей станет министром, он будет министром-евреем, одновременно Ваше превосходительство и пария. <...> Еврей может выбрать отвагу или трусость, может выбрать радость или печаль, может выбрать любовь к христианам или ненависть. Не может только выбрать одно: не быть евреем. Точнее говоря, если выберет именно это... если пылко, отчаянно откажется от своих “еврейских” черт характера - это будет еще одно - наилучшее - доказательство того, что он еврей. Потому что, например, я, который евреем не являюсь, ничего не должен ни отвергать, ни доказывать. <...> Еврей дал себя убедить антисемитам, он - первая жертва их пропаганды. Вместе с ними он принял, что если еврей вообще существует как таковой, то имеет именно те черты характера, которые ему приписывает общая неприязнь... Беспокойство принимает у него весьма специфичные формы: оно становится боязнью, как бы случайно не поступить или не отреагировать как еврей. <...> Сколько знаем евреев нарочито щедрых... именно потому, что евреев принято считать людьми жадными и скупыми. Заметим, кстати, это вовсе не значит, что им приходится преодолевать в себе какую-то особую склонность к скупости. Нет никаких доказательств того, что еврей скупее христианина. <...> ...евреи в движении Сопротивления сыграли превосходную роль: они еще раньше коммунистов включились в движение, заняли руководящие посты в Сопротивлении; в течение четырех лет они продемонстрировали примеры потрясающей храбрости и точности действий, перед которыми мы сейчас с уважением склоняем головы. И все-таки многие из них долго колебались, прежде чем вступить в Сопротивление, которое казалось им слишком соответствующим еврейским интересам - они хотели быть полностью уверены, что идут в Сопротивление не как евреи, а как французы. <...> ...оттого, что все и всюду смотрят на него не как на человека вообще, а как на еврея - именно поэтому еврей не может ассимилироваться. <...> Глубокая солидарность, связывающая евреев, покоится не на общности интересов, а на общности ситуации. Гораздо больше, чем два тысячелетия общих мук и преследований, объединяет их общая враждебность христиан. <...> Когда евреи находятся среди своих, каждый из них для другого, а тем самым и для себя - просто человек. <...> В доме француза еврей, встретив другого еврея, держится с последним как француз... боится его. И он, который за минуту до того не замечал этнических особенностей своего сына или племянника, начинает всматриваться в этого другого еврея глазами антисемита, начинает со страхом искать в нем... объективных признаков их общего происхождения. <...> Известно, что враги евреев часто говорят: “Нет антисемитов больших, чем сами евреи”. В действительности антисемитизм евреев вынужденный. Он основан, прежде всего, на болезненной страсти находить у своих близких, родственников и друзей черты, ненавидимые евреем в самом себе [16, с. 71-99].
Что там родственники и друзья! Большой ученый оперирует общими категориями: евреи в целом и в целом человечество. |
