ЭЙХМАН (в 1961 г., на судебном процессе):

Я считаю уничтожение евреев одним из наичудовищнейших злодейств в истории человечества [88, с. 273].

ЭЙХМАН (в 1957 г., на свободе):

...если бы из 10,3 миллиона евреев было убито 10,3 миллиона, то я был бы счастлив [48, № 8, с. 116].

ЭЙХМАН (в 1961 г.):

...группа людей, к которой я принадлежал, отдавала приказы. Она заслуживает, по моему мнению, наказания за чудовищные преступления, за страдания жертв. Такой жертвой являюсь я [88, с. 338].

ЭЙХМАН (в 1957 г.):

...я не чувствую вины, так как для меня... было первейшей обязанностью выполнить свой долг перед народом и отчизной [48, № 10, с. 122].

ЭЙХМАН (в 1961 г.):

Я прошу прощения у еврейского народа... я чувствую стыд, когда вспоминаю ущерб, нанесенный евреям, и преступления, совершенные против них [88, с. 339].

Из книги “Освенцим глазами СС”:

Эйхман был приговорен к смерти через повешение... Труп Эйхмана был сожжен, а пепел рассыпан в открытом море [49, с. 296].

МЮЛЛЕР (начальник гестапо, шеф Эйхмана):

Если бы у нас было 50 Эйхманов, мы наверняка выиграли бы войну [48, №8, с.115].

Сподвижники

А. РУДНИЦКИЙ:

“Старик”, “король Хаим Первый”, “кайзер” - по-разному его называли в гетто. <...> Сразу после захвата Лодзи в 1939 году немцы, собрав [еврейскую] общину, назначают семидесятилетнего старика ее руководителем. <...> До войны он был мелким фабрикантом, правым сионистом, филантропом. Происходил, по-видимому, из Литвы... по-польски говорил не очень хорошо, по-немецки - не лучше.

После назначения в старика словно другой дух вселился. Он становится диктатором ста шестидесяти тысяч людей, скученных в самом грязном, самом нищенском районе... Его портреты висят в школах, учреждениях, магазинах. Дети пишут ему льстивые послания, то же делают и взрослые. Открытие каждого нового места работы начинается с традиционной формулы, что своим основанием оно обязано Румковскому. Он посещает школы и фабрики, позирует среди детей, добивается славы их благодетеля, появляется на свадьбах и благословляет новобрачных. Открывает общественные кухни, за счет кухонь и подачек обеспечивает себе поддержку политических группировок. Отдавая предпочтение одной кухне перед другой, он разжигает соперничество, разделяя людей, укрепляя себя. Это ему удается без труда: лодзинским гетто правит единственный бог - картофель. Уже даже не хлеб, хлеб слишком дорог, а картофель, его шелуха становятся рыночным товаром. <...> Румковский собирает специалистов... Его приближенные берут в тиски все, что живет и движется в гетто. Возникает государство в государстве, фашистское государство в миниатюре и карикатуре. Внешне благополучные организационные формы имеют сердцевину, распухшую от голода. Немецкие коммерсанты выкупили тот город и тех людей у гестапо, чтобы выжать из них все за ничтожное количество брюквы и картошки. <...> Из-за голода город теряет всякую способность сопротивляться, голод убивает людей, и Румковский может делать все, что угодно. С первой минуты город предоставлен сам себе, им никто не интересуется, ни одна политическая партия снаружи не ищет контакта, никто не помогает. <...> Это место вымирает с первой минуты. Из-за отсутствия связей с внешним миром даже золото здесь как нигде теряет цену, его нельзя откусить, нельзя поменять на хлеб...

Вот такой страной правит “цезарь” Румковский... Летом он является в белой карете, зимой в черной. Женится на молоденькой девушке, устраивает родственников и друзей. Гениально понимает немцев, создает для них карикатуру их любимой системы фюрерства. ...среди людей, опухших от голода, замерзающих насмерть... - рождается карикатурный вождь.