«А я вот не могу, не хочу. И потихоньку схожу с ума», – подумала Вера Ивановна. Мысль не причинила боли, хотя правда часто бывает болезненной.

– Их было двое. Они пришли к нам в дом и набросились на папу как звери. – Диана говорила монотонным голосом, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, но не выпуская руки матери. – Папа так кричал, кровь текла… А потом одна из них сломала ему шею. Этот звук, он был… – Девочка поднесла ко рту сжатый кулак, словно не желая, чтобы вырвалось еще хотя бы одно слово.

Светлана прижала дочь к себе.

– Господи… Как же вы спаслись?

Диана вопросительно поглядела на мать, будто тоже ждала ответа.

Ирина смотрела на Светлану во все глаза, и Вера Ивановна уверилась в своем предположении о том, что она отлично все слышит, понимает, просто по какой-то причине не говорит.

– Я раскладывала вещи, Дианочка была в своей комнате. Дамир вышел из ванной. Долго пробыл там, минут сорок. Я особо не удивилась – не впервой. Мне всегда казалось, он прячется там, скрывается. От меня, от жизни. – Она вздохнула и потрясла головой, отгоняя непрошеные мысли. – В общем, Дамир вышел, и мы так хорошо поговорили с ним. Что-то такое промелькнуло… Знаете, как бывает: живешь с человеком и в итоге привыкаешь настолько, что перестаешь замечать. А тут мы будто заново познакомились.

Глаза ее налились слезами, и некоторое время Светлана молчала, пытаясь справиться с собой. Вера Ивановна не стала утешать ее. Во-первых, любые слова в подобной ситуации покажутся дежурными, банальными. А во-вторых, она знала: стоит в такие минуты начать успокаивать человека, и он еще больше расклеится.

У Дианы текли слезы. Она оплакивала отца тихо, без всхлипов. Кто знает, возможно, жалела сейчас о сказанном, о содеянном или, наоборот, несделанном и невысказанном.

– Мы собирались пойти на ужин. Вдвоем. А Дианочке заказать в номер. А потом в дверь вдруг постучали. Даже не просто постучали, а принялись колотить. Конечно, нам и в голову не пришло, что это могут быть те чудовища. Если бы дверь открыла я или Диана, то… – Она покачала головой и прерывисто вздохнула. – Тогда на его месте были бы мы. Но у Дианы всегда музыка в наушниках, она и не услышала ничего, пока я не прибежала к ней в комнату.

Больше не сдерживаясь, Светлана заплакала. Вера Ивановна опять подумала, что и ей надо бы оплакать своего Борю, только снова не получилось. Она будто превратилась в ледяную статую, и слезы внутри нее замерзли, превратились в лед. К тому же Борин голос жил в ее голове, и потому казалось, что муж где-то рядом.

– Они убивали его, а я бегала вокруг, кричала и ничем не могла помочь Дамиру, – рыдала Светлана. – Было так страшно и так… невозможно! Я не могла поверить, что это вправду происходит. А потом меня как по голове шарахнули: Диана! Они покончат с Дамиром и примутся за нее. И за меня.

Ирина застонала, закрыла глаза. Все поглядели на нее: девушка силилась произнести что-то, но не могла. Губы ее кривились, она обнимала себя за плечи, еще больше сжимаясь в комок, точно надеясь стать крошечной и вовсе исчезнуть, раствориться.

– Что с тобой, дорогая? – Вера Ивановна подошла к Ирине.

Та ничего не отвечала. Пожилая женщина села рядом, поглаживая ее по плечу, приговаривая слова, которыми обычно успокаивают маленьких детей. Постепенно девушка успокоилась.

– Наверное, столкнулась с тем же самым, – сказала Вера Ивановна. – Ее друзей убили, а она спаслась.

– Так и вы тоже, – заметила Светлана, вытирая слезы.

– Уровень прочности у всех разный. Что было потом?

Светлана подошла к раковине, включила воду, умылась.