– Причем всякий раз вы останавливались у вашей знакомой костюмерши, – заглянул барон в свои записи, – Елизаветы Волковой? Представая в роли ее ветреного ухажера?

– Тоже правильная информация.

– Почему же вы решаетесь вновь и вновь возвращаться на эту явку?

– Во-первых, вынужден уточнить, что квартира этой женщины моей официальной явкой никогда не была. А во-вторых, зачем менять насиженные гнезда? Что же касается одеяний, то какие-то костюмы и мундиры она сумела «списать» с мест былой службы, какие-то пошила за мои деньги, якобы для коллектива художественной самодеятельности. Так что щеголяем-с, господин бригадефюрер, щеголяем-с…

– И в чем предпочитаете щеголять?

– То в форме офицера милиции, то в облике провинциального актера – в заношенном жилете и потрепанном сюртуке, желающего испытать свою судьбу на Одесской киностудии или же возвращающегося на судно основательно подвыпившего румынского моряка, завладевшего документами того, настоящего бродяги, которого мертвецки напоили и «усыпили» в одном из подпольных притонов. Без лишнего куража скажу, что до меня по Одессе и Кишиневу так нагло разгуливал только один человек – известный бандит-экспроприатор, он же впоследствии легендарный красный командир Григорий Котовский.

Бригадефюрер достаточно хорошо ознакомился с историей Бессарабии и юга Украины, чтобы не уточнять, кто такой Котовский или Миша Япончик. Что же касается зарубежных похождений поручика Крамольникова, то фон Гравс нисколько не сомневался, что он действительно «щеголяет». Для него не было тайной, что, оправдывая свой псевдоним, Лицедей слывет прекрасным актером, истинным гением шпионских перевоплощений. Другое дело, какой практический эффект от этих рейдов? Не пора ли превратить эти лихаческие рейды в тыл врага из агентурных авантюр в полноценные разведывательно-диверсионные операции?

Познавший от своей матери, гримера из провинциального Херсонского драматического театра, основы ее искусства Петр Крамольников, чье детство, по существу, прошло за театральными кулисами, обладал талантом подражания – в речи, ходьбе, манере поведения любого однажды увиденного перед собой человека. Не исключено, что в этом разведчике действительно умирал очень одаренный лицедей. В шестнадцать лет он уже служил в белогвардейской разведке, там же окончил ускоренный курс военного училища и в восемнадцать уже стал подпоручиком разведки генерала Врангеля.

Именно в разведке Крамольников, судя по его послужному списку, и проявил свой артистический талант, представая перед местными коммунистами то в роли командированного из Питера сотрудника красной контрразведки, то в роли долечивающегося после госпиталя красного командира, для разнообразия облачающегося в лохмотья странствующего сумасшедшего.

Затем была учеба в ускоренной «белой» разведшколе в Болгарии, на территории которой оказалась значительная часть интернированных врангелевских войск, и наконец, полноценная диверсионная школа в рейхе, после которой Крамольников был переброшен сюда, в Румынию, в распоряжение разведотдела «СД-Валахии».

«Семь рейдов по тылам красных – и ни одного провала, ни одного намека на провал, при полном выполнении заданий!» – так идиллически завершалась рекомендательная характеристика, с которой Лицедей впервые предстал перед бригадефюрером СС в Бухаресте.

Вот и сейчас барон извлек его «дело» из бронированного, еще в адмиральские времена хорошо замаскированного сейфа, чтобы прочесть: «После завершения Гражданской войны в России дважды выполнял на ее территории задание германской разведки.