— Пиво классное, — заметил Куйбышев.

— А здесь другого не бывает. Коля работает, Мой приятель.

— Да? А ты раньше мне не говорил… Он, что ли?

Куйбышев кивнул в сторону амбразуры над прилавком, откуда словно сами собой появлялись кружки наполненные янтарным, гипнотизирующим стоящих рядом мужчин, напитком.

— Не-е. Это сменщик его. Коля тут сам-то не часто светится. Только так — общий контроль.

— А-а… Правильный человек, значит.

— Еще бы. «Жигуль» купил себе.

— Так что там с котом-то твоим? С Юриком?

— Юрик оборзел вконец. Понял, что я его стал пасти. Не давать пить. Так он повадился на улицу сваливать. И домой, тварь такая, в жопу пьяный приходил. По ночам.

— Пьяный? Кот? Это как же?

— Бля, это зрелище, леденящее кровь. Как пьяный мужик, только еще хуже. Ну, это еще хрен с ним. Я терпел, Он придет, спать ляжет, и нет его до следующего вечера. Но терпению моему пришел конец, когда он стал дружков водить. Таких же алкашей, как и сам… Где он только их находил? Я и думать не мог, что в нашем городе столько пьющих котов. Да не просто пьющих, а, натурально, спившихся…

— Да… Дела…

Куйбышев покачал головой.

— А я и не знал, что коты…

— Коты — как люди. Только хуже, — снова повторил Царев. — Их словами не прошибешь. Ничего слушать не хотят, твари… Говори, не говори…

— И чего? Выгнал ты его?

— Хотел.

Царев помрачнел.

— Хотел выгнать… Да, видно, судьба этому уроду благоволит. Дюк пришел, поглядел, за яйца потрогал, отдай, говорит, его мне. Я и отдал.

— Дюку? Ему же самому жрать нечего. Еще кота…

— Это у него пусть голова болит. Мне-то что?

— Верно. Забрал, значит? Знаешь, может, ему и лучше? Дюк же сам такой же алкаш.

— Да. Я ему звонил на днях, спрашивал — как там котик мой. Отлично, говорит. Покупаю, говорит, утром спинку мента…

— Кого?

Ну, минтая. Беру, говорит, кило спинки мента, половину себе, половину коту. Так и живут.

— И чего кот? Не бухает?

— А пес их разберет. Наверное, пьет. Вместе с Дюком. Ему же скучно. К нему теперь не ходит никто. Всех друзей отвадил.

— Да-а… А хороший мужик был.

— Точно.

Царев поставил пустую кружку на прилавок и взял другую — пена в ней уже осела и почти не оставляла следов на усах и бороде Царева.

— Точно, — повторил он, засунув в рот папиросу. Деньги у Царева, так же, как и у Куйбышева, водились, но курил Саша Царев исключительно «Беломор». То ли по привычке, оставшейся со студенческих голодных времен, то ли находя в этом некий особенный шарм. — Мужик был классный. Умничал только слишком. Вот и остался один.

— Ага. Главное — не умничать, — кивнул Ихтиандр. — Главное — чтобы костюмчик сидел. О, гляди! По нашу душу, вроде.

К пивному ларьку, пристально оглядывая небольшую очередь, толпившуюся окрест, приближались двое милиционеров. Осматривали-то они всех, стоящих в ожидании опохмелки, или уже вкушающих целебный напиток, но траектория их движения была направлена прямо к Цареву с Куйбышевым.

— Ну е-мое, — разочарованно протянул Царев.