Осуждая Плетнева, Николай в глубине души, конечно, понимал его, хотя бы отчасти. Потому что не был уверен, что в подобной же ситуации — не дай бог случись она у него — поступил бы иначе…

Антон был, как и положено человеку его «тайной профессии», в длительной командировке, а когда вернулся домой, узнал, что двое отморозков поймали недалеко от дома его жену, увезли ее в лесопосадки, где зверски изнасиловали и убили. Зарезали — там какое-то немыслимое количество ран насчитал судебный медик. А милиция? Объявили, что это убийство — дело рук очередного маньяка, и стали его вычислять. Долго вычисляли, но что-то у них не сходилось, так и «висело» убийство в ожидании очередной жертвы, после которого они уж точно рассчитывали обнаружить того маньяка. Сын же, Вася, которому тогда исполнилось не то шесть, не то семь лет, был передан в интернат — не оказалось рядом никого из родных!

Плетнев не стал дожидаться торжества Фемиды, он сам обошел всех соседей, всех расспросил и выслушал, а затем — все ж таки крупный специалист по этой части! — нашел обоих ублюдков. Те не поняли, с кем имеют дело, а когда поняли, было уже поздно, и их искреннее раскаяние в содеянном, их клятвы никогда больше, ни сном ни духом, их мольбы и стоны уже не могли остановить Плетнева, прошедшего суровую школу, которая не под силу иному иностранному наемнику. Оба мерзавца, один за другим, скончались в муках. Антон и не собирался скрывать своей «работы», он же был «профи». Но опомнившаяся милиция, говорят, ужаснулась, и Плетневу определенно грозило пожизненное заключение.

На его счастье, хотя сам Плетнев так не считал, дело попало в руки Турецкого.

Александр Борисович, отлично знал Щербак, никогда не относился к своим делам формально. И уж тем более не принимал во внимание «общественное мнение», на которое ему, как юристу, а главным образом как практику, было в высшей степени наплевать: сегодня оно — одно, а завтра — другое, причем по поводу одного и того же явления. Короче, он добился того, чтобы Плетнева немедленно отправили на судебно-психиатрическую экспертизу. После которой Антон загремел в «психушку» — к великому неудовольствию представителей «широкого общественного мнения», усмотревшего в показательной казни, устроенной Плетневым, бог весть какую гидру, реально и конкретно угрожавшую любимой демократии и, соответственно, правам человека.

Но, так или иначе, а два года Антон в «психушке» провел. И, выйдя на волю, судом лишенный отцовства, еще полгода пил, проклиная прокуроров, «пустивших его жизнь под откос». Хорошо, что мстить снова не стал. А самым главным его врагом, как позже выяснилось, был Турецкий, который даже и не догадывался об этом. И вот теперь ситуация словно перевернулась на другой бок, и как теперь можно понимать поведение Антона? Как «сладкую месть»? Или тут что-то иное, до чего пока не додумались мозги Щербака? А в принципе, он и не собирался ломать себе голову над этой проблемой — сами не дети, разберутся. Хотя, если честно признаться себе, то Антон Плетнев вызывал у Николая двоякую реакцию — и понимание, и отторжение. То есть, говоря другими словами, по Щербаку — мужчина должен оставаться мужчиной, а не сукой, в любой ситуации, и не дожидаться, когда тебя ткнут мордой и скажут: что ж ты творишь… ну и, соответственно, образное сравнение с моржом либо голландским сыром…

Николай терпеливо дождался, когда из школы вышли и сели в машину Ирина Генриховна с мальчиком, «проводил» их до самого подъезда и поднялся с ними в квартиру.