Уже не в первый раз меня резанула мысль о странном поведении Рейда. Что-то во всем этом было не так. Как-то нелепо вел священник дело с продажей фрагмента из Седлеца. Католическая церковь не испытывала недостатка в юристах, особенно в штате Массачусетс, и любой, кто имел дело с епархией архиепископа в ходе недавних скандалов по злоупотреблениям, мог это засвидетельствовать. Если бы они намеревались остановить аукцион, контора Клаудии Штерн уже кишмя кишела бы елейного вида мужчинами и женщинами в дорогих костюмах и отполированных ботинках.

— Кстати, — заметил он. — Как я слышал, вы наводили о нас справки.

Я проверил их обоих — и Рейда, и Бартека — после первой же встречи с ними. Времени на это ушло прилично. Мне пришлось поискать того, кто был готов признать, что они вообще когда-либо переступали церковный порог, не говоря уже о вступлении в монашеские ордена, но в конечном счете их личности подтвердили через аббатство святого Иосифа в Спенсере, штат Массачусетс, где оба остановились. Рейд был официально приписан к Сан-Бернардо алле Терме в Риме и там, видно, отвечал за просвещение путешествующих монахов и монахинь, рассказывая им о жизни Святого Бернарда, поскольку святой этот по большей части причастен к распространению ордена. Бартек работал над созданием нового монастыря Новидворской Божьей Матери в Чешской Республике, первого монастыря, которому предстояло появиться там после падения коммунистического режима и который все еще строился.

До этого Бартек жил в аббатстве Септ-Фонс во Франции, куда он, как и множество других молодых чехов, бежал в начале девяностых годов, чтобы избежать преследования за религиозные убеждения в их собственной стране. Затем он много работал в Соединенных Штатах, главным образом в аббатстве Генесс, на севере штата Нью-Йорк. Септ-Фонс, как я помнил, был тем монастырем, в котором Босворт, неуловимый агент ФБР, осквернил церковь.

В общем, история Бартека казалась благовидной и правдоподобной, но Рейд не производил на меня впечатление человека, который удовлетворился бы местом гида в автобусе с путешествующими братьями и сестрами и бормотанием банальных истин в микрофон. Интересно и другое. Монах, который поведал мне все это (несомненно, предварительно испросив совета у самого главы ордена в Соединенных Штатах и, возможно, даже переговорив как с Рейдом, так и Бартеком), уточнил, что эти два монаха фактически представляют два совершенно разных ордена: Бартек был траппист, из общины, получившей свое название от аббатства Богоматери Ла Трапп во Франции, сформировавшейся после раскола в ордене между теми, кто дал строгий обет соблюдения тишины, строгости и аскетизма, и таких, как Рейд, кто предпочел больше послаблений в обязанностях и образе жизни. Рейд относился к членам группы, известной как Священный орден Сито, или цистерцианцы общего обряда. Не мог я и не почувствовать, какое уважение, граничащее с благоговейным страхом, слышалось в голосе моего консультанта, когда он говорил об этих двух людях.

— Меня мучило любопытство, — честно признался я Рейду. — У меня нет ничего о вас, кроме вашего утверждения, что вы — монах.

— И вы многое узнали? — В его голосе звучало удивление.

— Только то, что вы позволили им сообщить мне. — Я не стал лукавить. — По-видимому, вы всего лишь сопровождающий гид.

— Так они и сказали? — засмеялся Рейд. — Ладно-ладно. Служат и те, кто только ждет у двери автобуса опоздавших туристов. Важно, чтобы история не была забыта.