— Здравствуйте, бабушки, ну и погода сегодня! — приступил к допросу Леня. — Не подскажете, дом номер сто двадцать далеко еще?

— Эвон дом-то, — певуче проговорила смуглая женщина. <style name="FontStyle130">— А квартиру тебе какую надо-то?

— Квартира восемьдесят девять, — сказал Леня и увидел, как старушки насторожились и даже немного отодвинулись от него. — Знаете?

— Да как не знать! Кого это там тебе надобно?

— Черняка Славу, кудрявый, кажется, такой.

— Кудрявый был, теперь бритый… Знаем мы твоего Славу, уголовник, только что освободился.

— Как освободился? Откуда?

— Оттуда. Отсидел на зоне за наркотики, да его по амнистии выпустили. Ходит тута бритый весь, морда — во какая! — сухонькая бабка изобразила уголовную морду. — Ты что же, тоже из его дружков?

— Не, — сказал свободно Леня. <style name="FontStyle131">— Я из милиции. Проверить, как он приспосабливается к честной жизни.

— Честная жизнь!.. Опять к нему всякие личности по ночам шляются. Выселить его надо, товарищ милиционер, поубивает он тут всех, — наперебой заговорили женщины, подступая к нему.

— Хорошо, гражданочки, милиция над этим подумает, — пятясь, пообещал псевдомилиционер и пошел искать восемьдесят девятую квартиру.

На звонок долго никто не реагировал, но потом почернел «глазок» — за ним кто-то стоял, — и в дверном проеме появился парень с коротким ежиком отрастающих волос на голове и с розовым шрамом на шее. Его обнаженный торс украшали многочисленные синие татуировки, а над левым соском была изображена корона и стояла надпись «лорд».

— Ну? — грозно спросил он.

Леня сделал полуобморочное лицо и зашептал, приближаясь к парню:

— Слав, по старой дружбе, дай одну, любые деньги заплачу, только дай, позарез надо, во как мне худо…

— Иди отсюда, я этим больше не занимаюсь. — И дверь захлопнулась прямо перед носом сыщика.

Соколовский звонил еще и еще, пока наконец потерявший терпение Слава не выскочил, матерясь, и не схватил настырного сыщика за грудки:

— Ты что, не понял, я больше не торгую! Иди отсюда, пока перо тебе не вставил, вали давай.

Леня умоляюще зашептал, стараясь сдерживать себя и не вступать в драку:

— Ну хоть одну, дай одну, розовую, пожалуйста, любые деньги дам. Хоть убей, не уйду.

— Нет у меня, понятно? Не торгую я сейчас, только что освободился. — Леня отлетел к стене, упал на заплеванный пол, поднялся и опять стал требовательно звонить.

Боясь навлечь на себя гнев соседей, максимум, на что мог решиться этот парень, — пару раз дать в челюсть. К такому повороту событий сыщик был морально готов.

Когда дверь в третий раз отворилась, Леня, чуть ли не сползая к ногам хозяина, простонал:

— Ну скажи хотя бы, кто продаст, все мои марафетчики накрылись, никто не торгует розовыми, а мне позарез надо, сам понимаешь. Ну хоть скажи где.

Парень, уставив руки в бока, испытующе поглядел на Леню и наконец выдавил:

— Ладно, езжай в город, розовые сейчас можно купить только на Плешке. Там такой чувак жирный торгует, ты его узнаешь, у него родимое пятно на всю щеку. Только если кому проболтаешься, что это я тебя туда послал, во! — здоровенный кулак был поднесен к самым глазам Лени. — Если еще раз здесь увижу, пеняй на себя. И дорогу сюда забудь.

По лестнице кто-то спускался. Дверь захлопнулась, и Леня облегченно вздохнул: ниточка потихоньку раскручивалась. Уже вечерело. Надо было торопиться. Сыщик поехал на Плешку.

На Плешке он долго бродил, оглядывая тех, кто там постоянно тусовался.