«Куда она выбрасывает бумаги?» — вопрошал Леня, мечась по двору в поисках мусорного бака.

Ему было плевать на то, как он будет выглядеть со стороны, когда начнет копаться в куче отбросов из столовой, выискивая заваленные мусором листочки. Вороша палкой картофельные очистки, Леня не находил ничего мало-мальски напоминающего официальный документ.

Вдруг он увидел, как уборщица тащит огромный полиэтиленовый мешок из здания администрации. Изобразив на лице улыбку, Леня подскочил к ней и сказал:

— Ой, можно я посмотрю! Кажется, я письмо от бабушки вчера случайно выбросил.

Уборщица с удивлением взглянула на него, но мешок отдала безропотно. Леня, притопывая от возбуждения, перебирал бумаги. Вскоре он уже разглаживал смятый листок, на котором было написано: «…предмет договора… участие «Финишбанка» в залоговом аукционе… достигнуто соглашение сторон… АО «Московский металл» обязуется предоставить акций предприятия «Металлист» на сумму 1 млрд. рублей, что составляет 66 % всех акций 1-й серии выпуска. «Финишбанк» обязуется предоставить кредиты на сумму не менее 1,5 млрд. рублей…»

«То, что надо!» — обрадовался Леня и сунул бумагу в карман. Больше ничего интересного в мешке не было.

Размышляя над всем этим клубком экономических хитросплетений, он брел в редакцию. Какой же резон в том, чтобы затевать заваруху с залоговым аукционом? Допустим, шумиха в прессе самому предприятию только на руку — оно скупило свои же акции по низким ценам у ничего не подозревающих владельцев и фактически два раза получило за них деньги. Неужели разницы, которую они получили, им показалось мало? Зачем надо отдавать эти акции «Финишбанку»? Наверняка за этим еще что-то скрывалось. Но что?

«Жучок» остался прикрепленным к столу, а Леня снял дубликат ключа от бывшей ленинской комнаты, так удачно расположенной вблизи директорской приемной, и частенько проводил там томительные часы, слушая скучные производственные совещания.

Время шло, мышиная возня вокруг акций «Московского металла» не прекращалась, а Соколовский никак не мог вникнуть в суть подпольной борьбы. Все разговоры с Галиной, которые он упорно сводил к ее работе, наталкивались на стену непонимания и даже искренней обиды. Стараясь не вызывать подозрений относительно своих истинных намерений, Леня осторожно, без излишней напористости, выведывал, когда у директора наметились первые связи с «Финишбанком» и первые разногласия с «Имиджкомбанком».

Суда по отрывочным высказываниям секретарши, это случилось несколько месяцев назад, когда руководство «Имиджкомбанка», находясь в критическом состоянии, вызванном банковским кризисом, потребовало выплат процентов по кредиту или увеличения долевого участия в торговых сделках АО. Если бы завод согласился на это, то фактически утратил бы права выступать на рынке самостоятельным продавцом и лишился значительной доли доходов, превратившись в механический придаток для производства продукции. После таких решительных шагов правления «Имиджкомбанка» директор и откопал откуда-то этого безвестного Бесова, который и на банкира-то не слишком похож, по скептическому высказыванию Галочки.

В одно из дежурств в ленинской комнате, рядом с красным знаменем и устаревшими пропыленными плакатами, изображающими свирепый профиль вождя мирового пролетариата, Леня подслушал интересный телефонный разговор Ряшко с «Финишбанком». Даже не столько сама суть разговора была интересна, сколько тон, которым позволял себе разговаривать с собеседником всегда такой корректный и сдержанный директор. Разговор, судя по всему, был с самим Бесовым.