«Лерка, — неожиданно с нежностью подумал Леня, вертя в руках заколку. — Эх, Лерка, ну и занесло нас к черту в гости. Если бы не… сейчас, может быть, мы летели бы в самолете…» Он сел на пол и подпер голову рукой. С чего начать? Куда броситься? К кому обратиться? Реально ни один человек на свете не может ему помочь.

Он набрал номер телефона Женьки Васюхина. Для начала надо выпросить хоть плохонький фотоаппарат, а тогда можно и в бандитское пекло лезть, где наша не пропадала!

Договорившись, что с утра он заедет за фотоаппаратом, Леня только отмахнулся в ответ на дружеские сочувственные вопросы: что с ним, отчего он такой поникший.

— Дела, — буркнул он в ответ и добавил: — Потом расскажу… Если жив останусь.

И повесил трубку. Следующий этап — раздобыть диктофон. Его можно занять у Влады Петровны. Неудобно, конечно, просить у бывшей своей начальницы, от которой сбежал по-свински, без предупреждения. Но деваться было некуда. Однако все сошло неожиданно гладко, Влада Петровна посочувствовала его тяжелым обстоятельствам и попыталась разузнать с истинно женским любопытством, в чем они состоят.

Со вздохом вспомнив о своей былой спокойной жизни, когда ему не грозила никакая мафия, Леня взял веник и стал сметать мусор в одну кучу в углу. Ну что ж, завтра начинается неделя, возможно, последняя в его жизни. Надо встретить ее во всеоружии. Единственное, что он мог сделать сегодня, — это хорошо выспаться.

Соколовский сидел в пивном баре «Остап» и уныло смотрел в полупустую пивную кружку. На него подозрительно косился метрдотель, которому на ухо что-то нашептывала официантка. Денег на то, чтобы гулять, не привлекая внимания своим неприкаянным видом, абсолютно не было. Так, сущие гроши. Дурак он был, что отдал Корейцу все, что имел, ведь тому все равно — миллионом больше, миллионом меньше. А насколько он сейчас был бы свободнее в своих действиях, будь у него хоть одна пачечка из той кучи, что он вывалил на пол перед Корейцем!

Соколовский, опять принявший, на сей раз по принуждению, роль сыщика, уже третий вечер прохлаждался в баре «Остап». Про это заведение ему рассказал следователь Барчук. Очевидно, он был в ореховской группировке чем-то вроде контрразведчика и ведал всей внешней информацией о врагах Корейца и его недоброжелателях. Так же хорошо он был осведомлен о расстановке сил в самой казанской группировке и во всем районе, подвластном ей.

Сведения эти гласили, что хозяин «Остапа» в связи с падением доходов бара (выросла конкуренция, появились рядом другие заведения, и туда ушла часть клиентуры) просил «казанцев» снизить налог, иначе грозился совсем перестать платить им и перейти под защиту другой могущественной банды, ореховской — они обещали быть посговорчивее. Однако вряд ли «казанцы» согласятся на такое снижение доходов — ведь это проблемы самого хозяина. Или плати столько, сколько сказали, или закрывай заведение.

Срок уплаты как раз наступил, и со дня на день в баре должны были появиться крепкие казанские ребята, чтобы выбить деньги из упрямого владельца. В функции же самого сыщика входила съемка погрома и процесса выколачивания денег. В случае удачи такой материал можно было расценить как первую мелкую услугу Корейцу.

Если он успеет за неделю отчитаться и представить отснятое, то срок увеличат еще на неделю. И так до тех пор, пока сам Кореец не скажет «хватит». Это пахло бессрочной кабалой, рабством, но Лене не из чего было выбирать, и поэтому он сидел в «Остапе» уже третий вечер подряд, вызывая пристальное внимание обслуживающего персонала и чувствуя себя круглым дураком, у которого нет денег даже на лишнюю кружку пива.

Появился хозяин. Это был краснопиджачный грузин лет сорока, горбоносый, гортанный. Он внимательно, по-хозяйски осматривал помещение своего бара и его посетителей, цедящих светлое пиво за столиками.