Трактир "Пес, лающий на луну" еще не знавал таких веселых дней, как в эту зиму, когда лёченцы вывозили из Белы баронское зерно. (Именно тогда-то арендатор трактира Ференчик так разбогател, что построил себе большой двухэтажный дом.) Веселые деньки наступили и для Бибока, Теперь в трактире постоянно собиралось десятка два приезжих лёченцев, которые здесь, вдали от дома, за кружкой доброго вина охотно вели разговоры о событиях в городе.

— Как же это у вас получается? — подсмеивался над ними Бибок. — Город по-прежнему в трауре, а на постой к себе вы пустили гусар в красных штанах?

— Что поделаешь, пришлось пустить.

— А женщины все так и ходят в черном?

— Ну, это не беда. Куруцы и под черным умеют разглядеть белое.

— Ну, а как дело с Гёргеем?

— Забыть не забыли, но до поры отложили.

— И дворянство по-прежнему заседает в Гёргё?

— Да, там они теперь чешут языки.

— Дураки, видно, люди: ради спасения губернаторской шкуры соглашаются ездить туда!

— Ничего не дураки, — дружно возражали Бибоку собеседники. — Теперь есть прямой смысл ездить в Гёргё! Такого трактира, как кенделевский, наверное, во всей Европе не сыщешь. Знали бы вы, что там теперь творится! Туда нынче рады прокатиться не только дворяне со всего комитата, а и бюргеры из Лёче. Нужно, например, лёченцам устроить веселую пирушку, отпраздновать крестины или серебряную свадьбу — они едут в Гёргё. Ведь за городской чертой никакие запреты и распоряжения лёченского сената не действуют…

Подобные беседы заполняли долгие зимние вечера. Бибока занимали больше всего рассказы о Гёргё и его обитателях, меж тем простые возчики то и дело перескакивали на другие темы, не представлявшие для него никакого интереса. Они дивились, например, удачливости Кенделя, гостиница которого так прославилась, что старика засыпали предложениями желающие взять ее в аренду. А ведь вся его затея построить гостиницу и трактир родилась просто из желания подольститься к вице-губернатору! Да, видно, Кендель такой уж счастливец, что стоит ему бросить золотую монетку даже в болото, а вытащит он оттуда котел, полный золота.

Сенаторы, пока они находились в Беле, избегали говорить с Бибоком о политике, — он лишь кое о чем догадывался из их кивков или пожимания плечами. Что же до обозников, перевозивших пшеницу — иногда с ними приезжал вилликус, — то Бибок их сторонился. И только на масленицу уютный уголок трактира "Пес, дающий на луну" превратился для него в истинный рай, так как он увидел там за столиком господина Клебе, прибывшего в Белу. В тот день бушевала снежная буря, молиторис у самого въезда в город свалился в канаву, сломался, и пришлось чинить его; тут немало понадобилось каретной и кузнечной работы, и Клебе из-за этого задержался в городе на три дня.

Все эти три дня посетители трактира с наслаждением слушали привезенные господином Клебе политические новости, действовавшие на них не хуже живительного пунша за ужином. Клебе был наделен весьма тонким умом, да еще фанатически верил в грядущее величие и славу сепешских саксонцев. Он чрезвычайно быстро приходил от них в восторг, особенно за чарой вина. Но после четвертой кружки обычно принимался плакаться:

— Испортились наши саксонцы, никуда они теперь не годны. Бургомистр Нусткорб — осел. Но вы никому не говорите: я не хочу, чтобы люди от меня это узнали, — давно могли бы и сами догадаться. Что от него толку, от этого Нусткорба? Только языком болтает: "Надо что-то сделать". А сам ничего не делает. Горожане наши понимают: сенат дурака свалял, заставил их ходить во всем черном; все возмущаются, а так и ходят в трауре, пикнуть не смеют.