Я не привыкла бездельничать.
– Может, Уильям принесет тебе мешок с золотом, – холодно бросил он. – Займись подсчетами, ведь как-никак ты заслужила такое удовольствие.
Он многозначительно взглянул на постель, где они делили короткие моменты счастья.
Лайонин растерялась, чувствуя себя грязной и ничтожной, и в негодовании выбежала из комнаты. В коридоре она наткнулась на массивную фигуру Люси и, чтобы избежать объяснений, открыла маленькую дверь, ведущую на башню в глубине дома. Здесь царила непроглядная тьма, и она ощупью стала подниматься по холодным ступенькам. Но в комнате наверху горел яркий свет, на миг ослепивший ее. Лайонин коснулась щеки и обнаружила, что она мокрая от слез.
– Дитя мое, – произнес мужской голос, – подойди и сядь. Кругленький монах в рясе и с тонзурой отечески обнял ее за плечи и подвел к грубо сколоченному деревянному стулу, стоящему у жаровни с углями.
– Садись и выпей это, – велел он, вручив ей кувшин с темным вином. – Я брат Джонатан. А ты – прелестная леди Лайонин, жена лорда Ранулфа?
Слезы хлынули с новой силой.
– Да что же это делается? Еще и месяца не женаты, и вдруг такая ссора?
Лайонин глотнула вина, давясь, но пытаясь согреться. Брат Джонатан погладил ее по руке.
– Расскажи мне. Я умею слушать.
– Не могу, – прошептала она. Немного помолчав, он тихо сказал:
– Я слышал, что вы поженились по любви с первого взгляда.
Лайонин мучительно старалась припомнить те первые два дня, проведенные с Ранулфом.
– Да, – прошептала она, глядя в огонь и думая о тех временах, когда он учил ее стрелять из лука.
– Но с тех пор что-то случилось? Что-то, омрачившее вашу любовь?
– Да.
Брат Джонатан улыбнулся, гадая, какой пустяк мог вызвать охлаждение между влюбленными. Скорее всего ревность Ранулфа. Еще когда первая жена была жива, он не мог вынести, когда кто-то дотрагивался до всего, что принадлежав ему, будь то конь, дом, люди и в особенности его женщина.
– Я знаю лорда Ранулфа с детства, и у него есть причины быть… несколько нетерпимым. Скажи, ты по-прежнему его любишь? Невозможно, чтобы истинная любовь умерла так скоро.
Лайонин сморгнула слезы, застлавшие глаза.
– Я… не знаю. Он так изменился. Когда я встретила его, он улыбался и смеялся вместе со мной, но теперь только хмурится и злится, и временами это меня пугает. Я пыталась объясниться с ним насчет Джайлза, но он слушать не желает.
Вот как! Значит, тут замешан еще один мужчина, вероятно, посмевший взглянуть на жену Ранулфа. Монах терпеливо улыбнулся:
– Лорд Ранулф – человек не жестокий, но иногда не в силах понять простых вещей. Под суровой маской скрывается мягкая и добрая душа. Ты ведь сама это заметила?
– Да, – робко улыбнулась Лайонин, и воспоминания о другом Ранулфе стали более ясными, затмевая боль их неудавшейся брачной ночи.
– Вот и хорошо, – улыбнулся монах. – Значит, все зависит от тебя.
– От меня? Но что я могу изменить? Мне никак не удается угодить ему.
Джонатан удивленно вскинул брови. От любящих посплетничать слуг он слышал совсем другое.
– Ты должна доказать, что любишь его. Делать все, чтобы он понял, что небезразличен тебе.
– Вы правы, – прошептала Лайонин.
Она поставила пустую кружку и выпрямилась.
– Я докажу ему, что не такая, какой он меня считает. Как-нибудь найду способ. Благодарю вас, брат Джонатан.
Она тихо направилась к выходу, а монах наполнил чашу и уселся на стул. Ах, эти молодые, до чего же у них мало забот! Интересно все же, что так расстроило леди Лайонин? Вероятно, ссора из-за нового платья, а может, и что-то не столь серьезное. |