Так она и знала, что не дождется от него комплимента. Но все же положила руку на обтянутое кольчугой плечо.

– Жена Черного Льва не может ехать на белой лошади: слишком уж большой контраст с остальными ее людьми.

Он посмотрел на нее сияющими глазами, дотронулся до золотых брошей в форме львов с изумрудными глазами, скреплявших ее накидку, и нежно поцеловал в щеку.

«Черные стражи» ожидали внизу. Сегодня они выглядели поистине великолепно и стояли в строгом порядке, готовые занять место в процессии участников турнира. Впереди был Хьюго Фиц-Уоррен в кольчуге, выкрашенной зеленой краской, и черном плаще со вставшим на дыбы черным львом на зеленом поле. Для Ранулфа и Лайонин были оседланы Тай и вороная кобыла.

Когда Лайонин подошла к лошади, Ранулф взял что-то с луки седла, снял требуемый обычаями золотой венчик с головы Лайонин, швырнул слуге и надел вместо него маленькую корону, золотую, с черными жемчужинами и изумрудами.

– Графиня не может появляться на людях, одетая, как простая дама, – объявил он, улыбаясь ей.

Она вынула из волос зеленую ленту и повязала ему на руку. Шелк ярко выделялся на сверкающем серебре.

Он усадил ее в дамское седло. Распущенные волосы почти касались крупа лошади.

Супруги заняли свои места в длинной процессии. Хьюго вытянул руку с черно-зеленым знаменем Мальвуазена. Рычащий лев на зеленом поле казался живым. Черный плащ Хьюго развевался на фоне зеленой саржевой попоны, покрывавшей его коня.

Ранулф встал во главе двойной линии, следовавшей за начальником «черных стражей». И его плащ, и попона Тая были чернее ночи. За ним ехал Корбет в зеленой одежде. Попона его коня была черной. Цвета остальных строго чередовались. Лайонин была одета в зеленое. Такого же цвета была попона у ее кобылы. Цвета одежды у мужчин, следовавших за ней, тоже перемежались.

Впереди и позади нее развевались знамена короля и его графов: голубой с золотом единорог лорда Дейкра, шесть львят Хамфри де Боуна, три короны Роберта де Вира, скрещенные мечи Джона де Монфора и три леопарда Эдмунда, брата короля. Знамена и драгоценности сверкали на солнце. Кони, чувствуя всеобщее волнение, нервно перебирали ногами, и всадникам приходилось сильнее натягивать поводья.

Лайонин вспомнила о Бренте. Мальчик, конечно, едет вместе с отцом. Жаль, что у нее не было времени сшить ему наряд цветов Мальвуазена.

Большие дубовые ворота нового замка распахнулись, и процессия двинулась в путь. Шум и вопли зевак глушили все мысли. Всадники медленно двигались к ристалищу. Вплоть до сегодняшнего дня к замку стекались люди: свободные горожане, сервы, чьи хозяева прибыли на турнир, продажные женщины и сотни торговцев.

Само ристалище было расположено на небольшом холме и украшено знаменами и флажками. По обе стороны ограды были выстроены трибуны: один ряд для знатных людей, под тентом из красной в белую полоску саржи, и второй – для дам простых рыцарей, участвовавших в турнире. Этот ряд располагался под открытым небом. На каждом конце длинного, узкого поля раскинулись шатры. Лайонин сразу разглядела штандарт Черного Льва, развевавшийся на одном из шатров.

За трибунами и шатрами шла бойкая торговля. Над фургонами и телегами развевались штандарты гильдий, почти неразличимые с трибун. Среди восторженной толпы сновало множество мужчин с плоскими ящиками на ремнях. В них были еда, напитки, ткани, мощи святых, лекарства от любой болезни и безделушки со всего света.

Ограда трещала под натиском любопытных, желавших пробраться поближе к ристалищу. Среди них было немало богато одетых мужчин и женщин. Едва конь Хьюго Фиц-Уоррена ступил на мягкий песок, которым было засыпано поле, в толпе раздались крики приветствия Черному Льву.