Лайонин молча прошла мимо и покинула дом. Конюх, больше не пугавшийся Лориэйджа, с тех пор как она научила его обращаться с конем, оседлал вороного, и она помчалась как ветер, радуясь возможности побыть одной. Она сама не заметила, как очутилась в долине, том памятном и милом месте, где сообщила Ранулфу о будущем ребенке. Тогда жизнь улыбалась ей, но это счастье больше не повторится.

– Я так люблю тебя, Ранулф! Как же ты можешь не отвечать на мое чувство? – прошептала она.

Она вернулась вечером, успев принять важное решение. Ранулф выбрал ее в жены и пусть не видит в ней возлюбленную. Но она постарается выполнять долг матери и супруги.

– Я рада, что вы чувствуете себя лучше и смогли выйти к ужину, – улыбнулась Амисия. – Как это ужасно: носить ребенка в разгар лета! Надеюсь, что не окажусь в подобном положении.

Лайонин расправила сюрко, отчетливо сознавая, что живот почти незаметен.

– Не могли бы вы поговорить о чем-то другом, кроме моего мужа?

– Но я не упоминала о лорде Ранулфе! И если вам так уж интересно, могу рассказать, как идет осада.

– Нет, я не желаю ничего слышать.

– О, как я вас понимаю! И согласна с вами: поговорим о другом. Удивительно, но я так полюбила этого мальчика, Брента! Временами он очень напоминает Ранулфа. Есть что-то общее в походке. Расскажите, откуда у Ранулфа этот ужасный шрам, идущий от живота до… простите, миледи, я снова забылась.

– Амисия, с меня довольно. Не мое дело осуждать поступки мужа, но я не стану выслушивать подобные истории в собственном доме. Если вы не замолчите, я велю убрать вас в зал рыцарей. Думаю, вам придется по вкусу общество ихженщин.

Амисия злобно прищурилась:

– Нет, миледи. Вряд ли стоит это делать. На вашем месте я бы не отважилась.

– Не угрожайте мне. В отсутствие мужа я обладаю здесь полной властью, и никто не имеет права приказывать мне, даже если я велю вас повесить.

– Но я вас не боюсь! Не хотите же вы навлечь на себя немилость Ранулфа, и, хотя у меня не было случая видеть его в гневе, думаю, удовольствие это маленькое. Советую вам выносить мое присутствие с достоинством. Ранулф сам решит, какое положение я займу в этом доме.

Женщины яростно уставились в глаза друг другу и не отвели взглядов, до тех пор пока не явился Ходдер, чтобы убрать со стола.

Измученная Лайонин заснула тяжелым сном.

Наутро примчался гонец с письмом от Ранулфа.

«Сейчас глубокая ночь, но я не могу уснуть. Мой паж ни за что не подумает, будто неукротимый воин, каким он меня считает, способен страдать по такой малышке, как ты. Я чувствую, что ты встревожена. Жаль только, что меня нет рядом.

Пришли мне одну из своих роз, о которых так заботишься.

Не было ни минуты, чтобы я не думал о тебе.

Ранулф».

Она прижала письмо к груди. Как он может писать ей подобные вещи и в то же время посылать за Амисией? Неужели Люси права, утверждая, что мужчина способен искренне любить одну женщину и одновременно спать с другими?

На несколько минут она забыла Амисию и побежала к столу писать ответ. Поведала мужу о своем одиночестве, о поездке в их долину, но ни словом не упомянула о боли оскорбленного сердца. Намекни он только, что желает ее приезда, Лайонин немедленно помчалась бы к нему, даже босая и в одной камизе, но он ничего подобного не писал, а она постаралась не упоминать о своих чувствах. И написала Бренту отдельное письмо, где рассказала о лошадях и соколах.

Запечатав письма, она призвала Доукина и велела наполнить ящик фруктами в меду и положить туда же горшочек с пикулями собственноручного приготовления. А потом отправилась в сад и срезала почти все цветы.