— Имя вроде английское, — нахмурился Эспада.

— Так он и есть англичанин, — кивнул их очередной собеседник. — Один из людей Моргана. Ага, того самого, Генри. Но у Джона свое дело под его крылом. Он долги на островах выбивает.

— Или мозги из должников, если те не платят, — добавил его сосед.

— В смысле, кто должен Моргану? — уточнил Эспада.

— Да не только, — махнул рукой первый собеседник. — Тут все, кому должны, его нанимают. А он, понятное дело за процент, долг и взыскивает.

— А если денег нет? — поинтересовался падре.

— Тогда хана должнику, — хмыкнул сидевший напротив француз в таком длинном парике, что локоны свисали до пояса. — Сердца у Джона точно нет, у него вместо него кошелек. А, кстати, вот и он. Легок на помине, черт английский.

Эспада повернул голову Джон Эйвори оказался высоким и сильным человеком с резкими и вместе с тем четкими чертами лица. Словно вырубленными, но вырубленными искуснейшим из плотников. На голове был повязан ярко-красный платок, концы которого, сходясь сзади, перехватывали длинные черные волосы, и те свисали, как конский хвост. Белая рубаха была самого простого покроя, а накинутая поверх красная куртка определенно служила хозяину не первое десятилетие. Черные штаны были заправлены в высокие кожаные сапоги. Широкая перевязь не могла похвастаться ни единым узором, и ее ширина определялась не желанием вместить максимум красоты, а банальным удобством. В целом, у Джона не было ничего общего с местными франтами, стремившимися выделиться на всю имеющуюся в кармане сумму. Его одежда была простой, практичной и удобной.

Удобной прежде всего для боя. Ничто не болталось и не цеплялось. Куртка, как разглядел Эспада, была из толстой кожи и в бою служила своему хозяину хорошей защитой. Шпага на перевязи и кинжал на поясе вписывались в его облик так органично, что казались его неотъемлемой частью. Чтобы научиться так носить оружие, надо было сродниться с ним.

От дальнейших наблюдений дона Себастьяна отвлек один из посетителей таверны. Когда испанцы входили, он скромно сидел в углу, не привлекая к себе внимания, но теперь, когда тот поднялся, Эспада сразу узнал в нем знакомого нищего. Того самого, из Каракаса.

Нищий бросил на стол монетку в уплату за скромный ужин и направился к выходу. Поскольку дверью служила целая отсутствующая стена, а сама таверна была не из маленьких, разойтись «в дверях» обычно труда не составляло. Только не в этот раз. Джон демонстративно заступил дорогу нищему и сурово бросил:

— Привет, Тизер!

— Здравствуйте, сэр, — вежливо ответил нищий, которого, по всей видимости, так звали.

Он снял шляпу и отступил в сторону, пропуская Джона, но тот не двинулся с места.

— Ты задолжал много денег, Тизер, — строго сказал англичанин.

Посетители таверны понимающе переглянулись и уткнулись в свои кружки. Даже девушки, метнувшиеся было встречать знаменитого — и чертовски опасного — посетителя, сразу свернули в стороны и проявили повышенное внимание к заказам уже сидевших за столиками. Проблемы Тизера были только его проблемами. А тот, похоже, еще не понял, как здорово он влип.

— Так я готов их отдать, сэр, — сказал он. — Вот только Брамса никак найти не могу.

— Да ну?

— Клянусь вам, сэр, — сказал нищий.

Одной рукой он прижимал шляпу к груди, а второй шарил за пазухой.