— Задушенный, — уточнил альгвасил, задумчиво поглядывая на дона Себастьяна.

Наверное, прикидывал степень его участия в преступлении.

— Это, сеньор, не кровь, а клей, — сказал альгвасил. — Что-то было приклеено с обратной стороны картины. Вряд ли это были деньги, скорее, какие-то бумаги. А вот какие это могли быть бумаги, я надеюсь услышать от вас.

— Когда мы вошли, картина уже валялась на полу, — сказала Диана.

Когда стражники метнулись на зов, она благоразумно отступила, уступая им дорогу, но потом вернулась. Эспада задумчиво потер подбородок.

— Интересно, — сказал он. — И инквизиторы толковали о каких-то бумагах. Но, черт меня возьми, я действительно не знаю, о чем речь.

— Очень жаль, — ответил альгвасил, не сводя с него внимательного взгляда. — А зачем вы сюда вообще пожаловали, можете мне сказать?

— Я пришла отдать долг, — сразу сказала Диана. — А дон Себастьян был так любезен, что сопровождал меня и мои деньги. Наша доблестная стража, к сожалению, не всегда оказывается рядом в нужную минуту.

Вроде и сказано было вполне вежливо, но альгвасил моментально вспыхнул:

— Я думаю, если бы наша доблестная стража всегда оказывалась рядом в нужную минуту, вы бы вряд ли смогли расплатиться с вашими долгами.

Диана хотела было ответить, но Эспада едва заметно покачал головой, добавив к этому строгий взгляд. Девушка нахмурилась, но язычок прикусила. Вернулись стражники с докладом. В доме никого нет. В спальне еще одна картина на полу, за ней — тайник. Большой и пустой. Там ростовщик, наверное, прятал свои деньги. В столовой накрыт стол на одного человека, но, чем он собирался перекусывать, сказать сложно. На кухне поживиться нечем.

Альгвасил задумчиво переводил взгляд со своих людей на дона Себастьяна.

— Думаю, Брамс сбежал, — сказал Эспада.

— От кого? — удивился альгвасил. — Вы, по вашим же словам, принесли ему деньги. Дикаря он придушил.

— Может быть, он был не один, — внес свою лепту один из стражников, о чем немедленно пожалел.

— И эти другие стояли и смотрели, как душат их приятеля? — язвительно осведомился альгвасил.

Стражник не нашел, что ответить, и потупился. Диана посторонилась, пропуская внутрь святого отца. Альгвасил сразу же перевел взгляд на него.

— А я как раз хотел послать за вами, падре. Вы призвали на помощь стражу именем Святейшей Инквизиции, но я пока не вижу к этому оснований.

— К сожалению, чтобы предъявить вам эти основания, нам нужен Брамс, — вздохнул монах. — Но, быть может, вы пока удовлетворитесь просто преступлением. Для этого ведь вам санкция инквизиции не требуется.

— И где это преступление? Вы ведь говорите не о том, что мы все вломились в дом уважаемого человека без разрешения?

— Я говорю об этом мертвеце. — Монах указал на задушенного индейца.

— Да что вы мне все эту обезьяну под нос тычете?! — вспылил альгвасил. — Мне и с людьми забот по самую шляпу хватает. Если он был вашим рабом, так и скажите, а заодно объясните, какого… в смысле, что он здесь делал? А если он ничейный, то извините.

— Нет, это вы извините, — строго сказал монах. — Но церковь иначе смотрит на аборигенов.

Альгвасил развел руками, показывая, что не собирается спорить по этому вопросу.

— Это ваша работа, падре. Хотите превратить их в людей — пожалуйста. Разве я мешаю? Сделайте свое дело и вот тогда пожалуйте ко мне.

— А исчезновение ростовщика вам не кажется подозрительным? — сменил тему Эспада.