— Знаете, я хочу поскорее устроиться на работу. Не хочется чувствовать себя прихлебателем в вашей семье.

— Это и ваша семья. К тому же для Севы это не деньги. Он поворчит немного на меня за транжирство, но и только. Когда я выхожу в город с девочками, мы, бывает, тратим куда больше…

Он смотрел на ее лицо, свежее, круглое, заглядывал в большие светло-карие глаза — и чувствовал, как в нем поднимается нечто, к чему, казалось бы, нет возврата, что ушло из его жизни вместе с Наташей. Прямо тут, в зале, Алексею захотелось встать перед нею на колени, как перед иконой…

VI

Вернувшись домой, они застали Клаву за сбором чемоданов. Академик в черном костюме пил на кухне чай. Увидев жену с племянником, он поставил стакан, поднялся и поцеловал Аду в щеку.

— Ну вот, дорогие мои, вызывают в Москву на коллегию. Так что три дня поживете тут без меня. Институт оставляю на Шмальца с Аджимундяном, дом — на Клаву, а Алешу — на тебя с Анной Давыдовной. Смотрите, чтобы он у вас не заскучал тут. Кстати, как Эрмитаж?

— В Эрмитаж мы, котик, не попали. По магазинам забегались, устали страшно.

Услыхав про магазины, академик сокрушенно вздохнул:

— О-хо-хо… Деньжищ, поди, просвистала…

— Но, котик, ничего лишнего… Смотри, какой я тебе чудный подарочек купила…

И она достала из сумки пресс-папье, предусмотрительно положенное ею поверх прочих покупок.

— И не ходить же Алеше всю жизнь в твоих обносках…

— Я… я завтра же отдам, — смущенно вмешался Алексей. — Вы мне только скажите, где тут у вас скупка. У меня остались мамины вещи…

— Замолчи немедленно, — сказал академик. — Мы не разоримся, а память о матери ты сохранить должен.

— Тогда я отдам с первой зарплаты, — сказал Алексей настолько твердо, что Всеволоду Ивановичу осталось только пожать плечами и пробормотать:

— Посмотрим… Себя ты, конечно, тоже не забыла? — обратился он к Аде.

— Конечно же нет! — смело ответила она. На самом деле она не так уж часто позволяла себе такое расточительство. Просто выдался удобный случай. Она знала, что при Алексее Сева не начнет стонать и нудно браниться. (Кричать и топать ногами академик позволял себе только в институте, а дома — исключительно на Клаву. Попробовал бы он повысить голос на тещу или жену!)

— Ты бы, котик, лучше порадовался на женушку в обновках. Показать?

— Вернусь — тогда с удовольствием… Только ты уж, пожалуйста, без меня ничего такого больше не покупай.

— Когда выезжаешь?

— За мной зайдет машина. Ты меня проводишь?

— А тебе бы хотелось?

— Конечно, радость моя.

— Ах, я так устала… Может быть, Алеша тебя проводит.

— Но он, наверное, тоже устал. И потом, я же налегке…

— Я готов, — сказал Алексей. После сегодняшнего разговора ему было неловко оставаться с Адой.

— И вот еще что, козлик мой. Клава мне как-то говорила, что давно мечтает покататься на ЗИМе. Может, и ее прокатите, раз уж пошла такая пьянка. Заодно купит маме папирос на вокзале.

— Я куплю, — вызвался Алексей.

— Доставьте Клавочке удовольствие. Клава, скажите же…

И Ада пристально посмотрела на Клаву. Домработница вздрогнула, зажмурилась и сказала:

— Да уж так хочется, Севолод Иваныч! Буду потом подружкам рассказывать, как на машине каталась.