Картина получалась ясная и полностью вписывалась в составленный Таней психологический портрет Варвары Гречук.

Еще на втором курсе медучилища Варя по большой и пылкой любви вышла замуж за молодого красавца-летчика, должно быть, до самой свадьбы скрывавшего, что летает он всего-навсего на допотопном «кукурузнике», опыляя инсектицидами хлопковые поля. Брак, судя по всему, получился удачный, у Варвары и Анатолия родились двое мальчишек. Но потом случилась беда. Старый, давно требующий замены самолетик Анатолия загорелся прямо в воздухе. Летчику чудом удалось посадить его прямо на хлопковую карту, но выбраться из кабины сил уже не хватило. Подоспевшие солдаты расположенной рядом воинской части сбили пламя, вытащили полумертвого пилота и доставили в город со страшными ожогами. Жизнь его была спасена, но превратилась в ад. От человека осталось обгоревшее, гниющее нечто — обездвижённое, слепое, воющее от бесконечной нестерпимой боли, временное освобождение от которой давали только препараты морфия. Из уважения к Варе, которая работала тогда реанимационной медсестрой в центральной городской больнице, безнадежного летчика продержали там целых четыре месяца. Но — дефицит коек, медикаментов, персонала. И Анатолия выписали умирать домой. А дозы, когда-то приносившие желанный покой, уже не действовали. По рецептам больному полагался какой-то мизер, еще сколько-то Варя выпрашивала у старшей сестры, еще сколько-то, впервые злоупотребив служебным положением, получила на аптекобазе по рецептам на несуществующих людей. Все всё прекрасно понимали, многие сочувствовали Варе и закрывали глаза на ее противозаконные действия. Некоторые же смотрели косо, шептались, втихаря жаловались начальству. Вскоре вышла негласная директива: медсестре Гречук без визы главврача препаратов не выдавать. Дальше все покатилось как снежный ком — Варе приходилось уже подкупать других сестер, вынося из нищающего дома последнее, недодавать больным… Выкрасть ключи от аптечного склада и ночами, убегая с дежурств… На втором ночном визите ее поймали, и поймали нехорошо — не медики и не своя вохра, а кем-то вызванный милицейский наряд. Был составлен протокол и заведено дело.

Пока Варю таскали по инстанциям, Анатолий упросил несмышленыша-сына достать коробочку с оставшимися порошками, высыпать их все в стакан, перемешать и дать папе выпить. Откачать его не успели.

Эта история взбудоражила весь город. У Вари неожиданно нашлись сильные заступники. Во-первых, мощная и сплоченная община немцев-католиков, с которыми был крепко связан отец Варвары Казимир Гречук, поляк и тоже католик. Рукастые и дисциплинированные немцы занимали в душанбинском обществе особое место и представляли собой немалую силу уже хотя бы потому, что на них держалась вся электрика, сантехника и столярка в домах высокого местного начальства и самых важных учреждениях — русские мастеровые хоть нередко и талантливы, но ненадежны и пьют без меры, а таджики и вовсе не приспособлены к такой работе. Во-вторых, почти все, знавшие Варю по работе, в том числе и директор крупнейшего в городе бетонного завода, единственного сына которого она буквально вытащила с того света. Командир отряда, в котором служил покойный Варин муж, вышел на всесильного министра сельского хозяйства республики — того самого Масуда Мирзоевича, на которого ссылалась Таня в кабинете у Пиндюренко. В третьих, юристы, бывшие коллеги отца, много лет проработавшего в районном нарсуде.

Но были и серьезные противники. Главврач со своим окружением — как поняла Таня, та попросту воспользовалась ситуацией с Варей, чтобы списать на нее кой-какие собственные грешки. Городской прокурор, с опережением выполнявший все вышестоящие указания об усилении борьбы с негативными явлениями и недавно добившийся весьма сурового приговора в отношении группы великовозрастной шпаны, промышлявшей как раз сбытом наркотиков.