|
Смешной он паренёк был. Тогда мы его Ледышкой прозвали за безразличие к бабам: двадцать лет пацану и ноль внимания. Надолго среди вольников он не задержался — всего три года… Впрочем, целых три года — такие как он или Молнезад созданы повелевать Миром, а не месить грязь под командованием вечно пьяных капитанов. Мы пробовали отговорить Ледышку, но… Никого не спрашивают, кем ты был до вольников, и его тоже. Парень сбежал не за деньгами и приключениями — от семьи. Его женили в двенадцать лет, в семнадцать у него родился второй ребёнок, а третий в двадцать — уже нет. Жена не разродилась… Его обвинили в гибели супруги. А он просто напросто пытался стать примерным мужем. И всё. — Случается. Если бы сам не слышал, не поверил! — поддержал полутролль. — Естественно, когда нибудь совесть у такого то проснулась бы! Понял, что нехорошо поступает, и вернулся домой к детям да родителям. — А вы? — А мы… — Камень тяжело вздохнул. — В Вольных Отрядах в основном люди. Вы приходите и так быстро уходите, а мы… мы остаёмся. Мы устали, но всё же боролись, пробовали доказать себе, не другим, что ошибаемся, что наше место среди вольников. — Бросили «Кукушек», ушли к «Шутам», добрались до «Голодных Волков» … Собственно, там с Ледышкой и познакомились. Потом были «Безумные Гиены» … И всё! Мы решили: хватит! — эльф в недоумении глянул на бокал тонкого стекла в своих изящных длинных пальцах. — Впрочем, война не ушла от нас. — Последняя? — догадался Марго… он то её пересидел в Чёрном замке. — Она само собой, — отмахнулся Клякса. — Нет, мы подались в Главель аккурат в восстание против императора. Бойцы вроде нас в стороне не остались бы — не смогли, не удержались. И неожиданно объявился Ледышка… В общем, втянул. А потом строго нам говорит, будто старше нас на сотню другую лет, а не наоборот. Мол, пора, братцы! Уму разуму молодёжь учить, опыт передавать. Хватить по кабакам пьянствовать… Мы согласились. — И рады тому, — Камень вдруг неожиданно заметил, что в руках у него посудина, а в той вино, — выпил одним гигантским глотком. — Самим бы трудно пришлось, а под началом Ледышки хорошо. Хоть он и аристократ аристократом, морда надменная, славный он парень… Герцог Зелеш. Слышал наверняка? — Кто?! — очнулся Марго. — Имлунд Зелеш?! — Он самый. Ты чего переполошился? Но капитан не слушал: сметая со своего пути всех и всё, он кинулся к оставленному без присмотра Романду. И опоздал. * * * Имлунд искренне любил свою Школу. Пожалуй, именно она помогала смириться с необходимостью оставаться в Главели. Разбирать счета, думать, как сделать Школу самоокупаемой, смотреть на юных, полных надежд учеников. Принимать интересные и новые решения: в Гулуме к боевым искусствам не допускались женщины (кроме, магинь, разумеется — им попробуй что либо запретить!), а Имлунд дозволил, впустил в Школу девушку. Потом вторую. Теперь их в Школе десять. Старшая (первая) — рыцарь империи и при этом жена и мать. Разразился скандал: трубочист подрался с младшим бароном, учеником Школы, и вышел победителем. Оказалось, мальчишке платить было нечем, но к Директору или Учителям он идти не осмелился, тогда и придумал подглядывать в окна да щели в заборах. Барон застукал, началась потасовка — результат известен. Имлунд принял мальчишку в Школу и постарался сделать так, чтобы бедняки не боялись приходить к воротам… Впрочем, центром, как Магическая гильдия, Школа пока не стала. Чересчур громкое имя у её Директора… Герцог нутром чуял, что смерти ему не избежать, ощущал, как она приближается. Пятьдесят лет, конечно, не возраст при доступной магии, но это — время, когда уже прекрасно понимаешь, что вечной жизни нет. |
