Пришлось выпить. Ядреный самогон мгновенно ударил мне в голову, и дальнейшее я воспринимала словно через волнистое стекло.

— А к нам зачем? Туристы? — спросила Верка, пододвигая к нам поближе миску с солеными грибами.

Мы с Костей договорились, что, если будут спрашивать, выдадим себя за журналистов. Мол, пишем статьи о дикой природе. Но Костя — видимо, и его от самогона повело не в ту степь — вдруг ляпнул:

— Археологи мы. Стоянки древнего человека ищем.

— Ну?! — синхронно удивились Верка и Генпетрович.

— Да. Вот на Синее озеро нам надо. Там картографы когда-то черепки нашли.

— Енто где ж такое Синее озеро? — удивился летчик. — Первый раз слышу.

Пришлось вытащить дядипашину карту и показать. Генпетрович задумался.

— Это вам туда не попасть никак. Видите? Здесь болота и горы. Если только вот здесь, вдоль реки в обход. Но енто дней шесть-семь брести. Сдюжите?

— А вертолет? — хитро посмотрел на него Костя.

— Вертолеееет? — протянул, присвистнув, Генпетрович.

— Да, вертолет. Мы видели, на поле.

— Вертолет-то есть, пожарный, но…

— Что «но»? Не летает?

— Да летает, но… Как батя мой помер, так и некому на нем летать. Пожарники теперь с города облеты делают.

— Что, совсем некому? — Костин голос дрогнул и упал под стол.

— Ну… Я могу маненько, — выпятил губу Генпетрович, — но… Горючки мало. И потом… Вдруг в город надо будет лететь? У нас расписание такое… Нет никакого расписания, как надо — так и летим. Можем раз в месяц. А можем и два дня подряд.

Повисла выжидательная пауза. Слишком уж выжидательная, чтобы быть бескорыстной.

— Скажите, — осторожно начал Костя, — а когда пассажиров мало или совсем нет, вы все равно летаете?

— Не, — довольно сверкнула зубом Верка. — Тогда мы рейс отменяем. Бывает, что и два раза отменяем подряд. И три.

— А если… самолет барахлит? Или у летчика… ну, скажем, понос?

— Или похмелье! — заржал Генпетрович. — Тоже отменяем, знамо дело. По техническим причинам. А вы понятливые, хоть и городские, — похвалил он. — Сговоримся.

Сговорились быстро. Всего за двадцать тысяч рублей Генпетрович согласился отвезти нас на Синее озеро, а на следующий день забрать оттуда.

— Только ружжо возьмите, — беспокоилась разомлевшая от неожиданного прибытка Верка. — Мало ли чо. Медведь там. Или волк. Тайга ж!

Мы выпили еще за предстоящий полет, и я выпала в глубокий нерастворимый осадок. Кое-как меня растолкали, вывели на летное поле освежиться и уложили спать на одну кровать с Веркой. Костя улегся в спальнике на полу, а Генпетрович на составленных лавках в зале ожидания.

Ночь запомнилась сплошным кошмаром. От Верки тянуло ровным печным жаром, комары звонко пели свою занудную песню. Кровать покачивалась и плыла в межзвездном пространстве. Снились мне попеременно погони, авиакатастрофы и взрывы. Я просыпалась и умирала от жажды, но встать и поискать воды не решалась — не хотелось будить лежащую с краю Верку.

Под утро мне стало легче, я уснула и увидела себя сидящей на камне у ручья. Солнце нитями сочилось вниз сквозь густую хвою. Нежный, певучий голос, то ли мужской, то ли женский, то ли вообще ангельский пел что-то ровное, монотонное, гипнотизирующее. Мне было немного страшно, но постепенно страх засыпал, убаюканный колыбельной без слов. И вдруг слова появились, они звучали так же плавно, как и мелодия:

«А ты знаешь, что удивительные способности некогда были подарены человеку Богом? Человек мог все — летать, читать мысли, преобразовывать окружающее, знать прошлое и будущее.