Только с Джузеппе никак не срабатывало. Это раздражало меня. Джузеппе был для меня кем то другим, не как Билли или Сердан. Джузеппе был лучшим трейсером Людвигсхафена – ну, ладно, по крайней мере, Хамсхофа, той части города, где мы выросли и все еще жили.

 Один раз он даже перепрыгнул с одной крыши на другую. И он мог сделать сальто с места. Кроме того, он научил меня всему, что я умела. Он был моим учителем. И я хотела, чтобы он, наконец, зашел ко мне домой. Мы знали друг друга с детского сада, и все таки он еще ни разу не заходил ко мне. За исключением моих дней рождений. Но это не в счет.

 – Мертвая бабуля – тоже труп, – пыталась я уговорить его.

 – Дааа, – протянул Джузеппе. – Но я хочу посмотреть на действительно что то вопиющее.

 – Я же сказала тебе, когда у нас лежал труп после автомобильной аварии. Но тогда...

 – Мне нужно было сгибать коробки для пиццы, – перебил меня Джузеппе. – Ты же знаешь.

 Что ж, странно. Когда я тайно проводила Билли и Сердана к бабулькам и дедулькам в подвал, Сеппо тоже должен был сгибать коробки для пиццы. Совершенно внезапно.

 Я бы посмотрела на труп после аварии только с Джузеппе. Но никогда в одиночку или с другими. Билли бы только посмеялся и стал бы рассказывать всякие анекдоты, а Сердан не сказал бы ни слова. Сердан никогда ничего не говорил, и меня это не тревожило. Но оказавшись лицом к лицу с растерзанным мертвецом, его молчание бы нервировало. Даже я боялась трупа из автокатастрофы. Но в основном к папе доставляли очень старых бабулек и дедушек, которые мирно уснули в своей постели. Я не знала, как он это делал. Может быть, он утаивал от меня других мертвецов. Во всяком случае, у меня не получилось заманить Джузеппе новой бабулькой, а мы уже повернули на нашу улицу.

 – Завтра я сделаю это, – сказала я спонтанно. – Завтра.

 – Что? – спросил Сеппо, проведя рукой по густым черным волосам. Мне пришлось посмотреть наверх для того, чтобы увидеть его глаза. Надеюсь, что скоро немного подрасту.

 – Мой осенний забег.

 – Ты не сделаешь этого, – Сеппо недоверчиво покачал головой. – Нет, Катц, ты не сделаешь этого.

 – Конечно сделаю. Ведь сейчас осень, не так ли? – ответила я и показала на деревья у обочины дороги. Они почти потеряли все листья. Более осенней поры быть не может. Более осенняя пора – это уже зима. А я во все времена года делала очередной забег «Люси». Я твердо это решила. Мой весенний забег закончился в приемной первой медицинской помощи. Вообще то все шло довольно хорошо, до того момента, когда в узком переулке я захотела перепрыгнуть с подоконника одного дома на подоконник дома напротив. С прыжком было все в порядке. Но приземление оказалось катастрофой. Результатом стали две рваные раны, которые пришлось зашивать, ушибы и сломанный безымянный палец. Маме и папе я рассказала, что споткнулась о пожарный гидрант.

 Летний забег был гениальным. В него я вставила три дерева. Мой второй конек. И поэтому они также называли меня Катц. Я двигалась через заросли как пантера. Единственной проблемой было то, что ветка тополя оказалась хрупкой. Из за нее мой размах сократился, когда она сломалась. Я ударила обе голени о спинку скамейки вместо того, чтобы приземлиться на нее ногами. Тогда я почти заплакала. По крайней мере, мои голени оказались не сломаны. И то только потому, что в последнюю секунду я повернулась –не знаю как, – и не ударилась поясницей о спинку скамейки. Это могло кончиться плохо. Но не кончилось же.

 На самом деле мне каждый раз сопутствовала удача, или удача во время неудачи. И поэтому я решила, что завтра совершу свой ультимативный осенний забег.