Он опускает глаза и снова отворачивается к огню, но тотчас оглядывается на стоящего возле стула актёра:

— Я порядком вас обморочил. Но, поверьте, поступил так и для вашего же блага. Так вас посчитают не более как слепым орудием. Буде придётся держать ответ.

Актёр по-прежнему смотрит исподлобья.

— Так-то оно так, но, стало быть, предприятие ваше состоит не в том, о чём вы сказывали?

Молодой человек переводит взгляд на огонь.

— Я ищу встречи кое с кем. В этом я не солгал.

— Такого ли рода встреча, как вы мне представили?

Мистер Бартоломью отмалчивается.

— Дело чести?

Мистер Бартоломью чуть заметно улыбается.

— Для этой оказии я бы взял в спутники близкого друга. И какой мне расчёт отправляться в этакую даль за делом, которое можно сладить в окрестностях Лондона?

Актёр хочет ещё что-то спросить, но в это время на лестнице раздаются шаги и в дверь стучат. Молодой человек приглашает войти. Появившийся в дверях хозяин постоялого двора Пуддикумб обращается к мнимому дяде:

— Извините, что побеспокоил. Там, мистер Браун, один джентльмен желает засвидетельствовать вам своё почтение.

Актёр бросает внимательный взгляд на молодого человека у камина. По лицу «племянника» понятно, что это не та встреча, которую он ждёт. Однако не успевает актёр ответить, как молодой человек нетерпеливо спрашивает:

— Кто таков?

— Мистер Бекфорд, сэр.

— Кто он, этот мистер Бекфорд?

— Священник здешнего прихода, сэр.

Молодой человек чуть ли не с облегчением опускает глаза и тут же поворачивается к актёру:

— Вы уж не обессудьте, дядя, я устал. Но вы на меня не смотрите.

Актёр хоть и не сразу, но без труда входит в роль.

— Передайте преподобному джентльмену, что я с радостью побеседую с ним внизу. Племянник же просит не прогневаться: утомился с дороги.

— Хорошо, сэр. Я мигом. Моё почтение.

Пуддикумб исчезает. Молодой человек слегка морщится.

— Крепитесь, друг мой. Это уж будет последняя наша плутня.

— Наш разговор не кончен, сэр.

— Развяжитесь с ним сколь быстро, столь и учтиво.

Актёр тянется за шейным платком, прикасается к шляпе, оправляет сюртук.

— Добро.

Он отдаёт лёгкий поклон и направляется к двери. Но едва он берётся за ручку, как молодой человек снова его окликает:

— Да попросите нашего почтенного хозяина прислать ещё этих дрянных огарков. Я буду читать.

Актёр молча кланяется и выходит. Молодой человек у камина продолжает неотрывно глядеть в пол. Потом переставляет столик от окна к своему креслу и ставит на него канделябр с обеденного стола. Из кармана камзола он достаёт ключ и отпирает сундучок у двери. В сундучке лежат только книги и кипа исписанных бумаг. Молодой человек, порывшись, выбирает пачку листов, усаживается в кресло и принимается за чтение.

Немного погодя раздаётся стук в дверь. Входит здешняя горничная с подносом, на котором стоит ещё один зажжённый канделябр. По знаку постояльца она ставит его на столик и начинает собирать оставшуюся после ужина посуду. Мистер Бартоломью не обращает на неё ни малейшего внимания, точно она живёт не два с половиной века назад, а лет через пятьсот после нас, когда всю нудную чёрную работу будут выполнять машины. Прихватив поднос с тарелками, она идёт к дверям, но на пороге оборачивается к погружённому в чтение постояльцу и неуклюже приседает. Молодой человек даже не смотрит в её сторону, и девица, не то трепеща (потому что читать — всё равно что нечистого тешить), не то разобидевшись (потому что на постоялых дворах в те времена страхолюдин в горничных не держали), спешит удалиться без единого слова.