Лейтенант Воробьев чертей от меня получил, конечно. От своего начальства — тоже. Вот как наказывается глупая инициатива. Однако именно на него, Воробьева, делал я первоначальную ставку. Ведь он заварил кашу — арестовал Ульяну, он, по логике вещей, должен был проводить хотя бы первые допросы. В том, что перепуганный Воробьев точно выполнит все инструкции, я после разгона, устроенного ему в моем кабинете, даже не сомневался. Лейтенант получил четкое указание: вести дело так, как будто он разрабатывает информацию, полученную от нашего же агента Захара. Раз Ульяна Волощук уже уверена, что он наш сотрудник, пускай эта легенда служит операции на полную катушку.

Поэтому во время первого допроса, проведенного лейтенантом Воробьевым уже через полтора часа после задержания Волощучки, сделали очную ставку между ней и задержанной ранее Любой Соцкой. Таким образом, складывалась легенда: Соцкую арестовали за дело, а Ульяну задержали как ее близкую подругу. То есть отрабатывается круг знакомых. В придачу Волощук даже предъявили письменные показания Захара, в которых она упоминается.

Примечание Клима Рогозного: Судя по тому, как уверенно делал эти записи Григорий Титаренко, его собеседник, Лев Наумович Доброхотов ближе к концу беседы тоже говорил уверенно, даже с гордостью за себя и свою удачную операцию. Но, придерживаясь неписаного правила сотрудника органов госбезопасности и замалчивая факты, которых случайный знакомый, тем более журналист, знать не должен, Доброхотов уже меньше следил за деталями своего рассказа, не казавшимися ему важными. Однако современникам, тем более занимающимся этой тематикой, стоит только внимательнее вслушаться в его слова или вчитаться в текст, чтобы понять правомерность некоторых предположений. В частности, предположение, что агента Захара не просто вывели из операции, а ликвидировали. Свидетельство тому: показания Захара на бумаге, а не очная ставка между ним и Ульяной Волощук. Никто же не мог предвидеть, что понадобится физическое присутствие этого агента. Его в спешке списали в утиль, а донос от него на Ульяну сфабриковали — вряд ли девушка знала почерк провокатора, чтобы различить фальшивку.

Потом, для большей достоверности, задержанной устроили очную ставку с другим нашим сотрудником, Ульяниным хорошим знакомым Богданом. Собственно, его легенда в этой ситуации нам тоже выгодна: именно Богдан предупредил Ульяну о провокаторе Захаре, именно с Богданом у девушки сложились доверительные отношения, именно он работал под парня с буржуазно-националистическими убеждениями, и Волощук, видимо, планировала приобщить его к оуновскому подполью. Но все эти очные ставки в кабинетах — только непрямые доказательства, которые, по моим подсчетам, должны были убедить Ульяну: ее задержали по подозрению, прямых улик нет. Таким, как Люба Соцкая и Богдан, уже не помочь, должна решить для себя она. Но вина самой Волощук — только в знакомстве с этими двумя, и не более. Значит, можно продержаться.

Примечание Клима Рогозного: Отставной чекист опять не договаривает: просто так Ульяна Волощук на провокацию, даже такую тонкую и мастерскую, вряд ли быстро поддалась бы. Те, с кем ей делали очные ставки, должны были соответствующе выглядеть. Вряд ли кому-нибудь нужно объяснять, как в кабинетах и подвалах НКВД работали с арестованными «врагами народа». Наверняка Любу Соцкую, пока она сидела в тюрьме, били, пытали и, вероятно, насиловали. Подобным образом с молодыми женщинами обращались как в НКВД, так и в гестапо во времена немецкой оккупации. Не брезговали сексуальным насилием над арестованными девушками и женщинами и полицаи — уголовные преступники, работавшие во вспомогательной полиции.