|
А что касается провокаторов вроде Богдана, с ними тоже не церемонились. В основном все происходило так: их вызывали в кабинет, там неожиданно, без всяких объяснений, жестоко били, экзекуцию быстро прекращал «вовремя» подоспевший офицер, куратор провокатора, даже извинялся. Но затем побитых до крови агентов просто и безопасно использовали в тюрьмах как подсадных — внешне они мало чем отличались от измученных сокамерников. Саму Ульяну Волощук вряд ли били, наверное, себе она это объясняла так: пока что, сводя ее с другими арестованными товарищами, на нее давят только психологически, поскольку подводят к мысли в чем-то сознаться. Но, как я понимаю, от Ульяны не требовали оговаривать товарищей, поэтому она отрицала все обвинения, заняв такую позицию: если не можешь помочь другим — помоги себе. То есть каждый, у кого был хотя бы маленький шанс вырваться из МГБ, держался сам за себя.
Понятно, что Волощучка с самого начала заявляла об ошибке и возмущалась клеветниками. Правда, как докладывал мне лейтенант Воробьев, на очных ставках с Соцкой, Богданом и другими, не всегда знакомыми ей арестованными, которых мы привлекали, как говорится, до кучи, Ульяна вела себя сдержанно. В смысле, не так страстно убеждала следствие в том, что ее оговорили. Оно и понятно: когда снимаешь вину с себя, вполне логично перекладывать ее на других, а как раз этого бандеровская связная позволить себе не могла. Поэтому, когда ее с кем-то сводили в кабинете, держала с другими арестованными определенную дистанцию, но, когда ее подводили к тому, чтобы она вспомнила какой-то компромат на этих людей, сразу закрывалась в себе. Мол, может говорить только о себе, у нее очень много своих дел, а кого на чем взяли, кто что говорил против советской власти, коммунистической партии и лично товарища Сталина — ее не интересует. Причем сразу соглашалась: да, это неправильно, она, как комсомолка, должна быть бдительной и помогать органам выявлять скрытых врагов и националистов. Но все это как-то мимо нее проходило, если ее хотят обвинить в ненадлежащей бдительности — что ж, за это она ответит, если в Уголовном кодексе есть соответствующая статья… Была у нее, как вскоре выяснилось, еще одна причина цепляться за любую возможность выйти на волю. Тогда как-то о подобных вещах никто не задумывался, поскольку это не в компетенции органов. Но если бы кто-то подобное предположил, вся комбинация сразу бы упростилась и облегчилась. Но не буду забегать вперед.
6
Итак, пока Ульяна сидела в камере, я организовывал мероприятия в другом направлении: наши сотрудники собирали на Волощук всевозможные характеристики. Она ведь проводила работу, результатом которой станет подтверждение абсолютной лояльности задержанной к советской власти! Только у нас как все происходит, вы же в курсе дела? Ну, если кого-то задержала милиция или другие компетентные органы, по месту работы и проживания человека всегда найдутся те, кто на всякий случай от него открестится. Раз уж арестовали гражданина или гражданку, значит, есть за что. И айда вспоминать грехи: то дорогу не в том месте перешел, то рубль одолжил и не отдал, то джинсы купил с переплатой… Ну, тогда, понятно, джинсов не носили, это я вам поясняю — времена хоть и меняются, а люди — нет. То есть на Ульяну Волощук ее руководство сначала хотело писать отрицательную характеристику. Хотя каких собак на нее навешать, никто толком не представлял. И в этом направлении провели осторожную работу. Кому надо намекнули: все отзывы о Волощучке должны быть только положительными, а все, от кого это зависит, должны ее защищать. За это, мол, никому ничего не сделают. Вы не думайте, в послевоенное время народ еще жил по военным законам, хотя они давно уже не действовали. Люди, особенно на Западной Украине, до сих пор находились под влиянием бандеровской пропаганды и не до конца понимали: советской власти бояться не надо, она — для народа, она — друг, безусловно. |
